Цитаты
249561
Увы, пока исследователи походили на стаю ящериц, наблюдающих за розыгрышем Кубка мира. Деликатно выражаясь, они не понимали, что видят.
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
The only edible protein still on the station was either coming in a slow trickle from the relief supplies or walking around on two feet.
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
Stupidity was usually a lesser crime than vigilantism.
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
All of human civilization had been built out of the ruins of what had come before. Life itself was a grand chemical improvisation that began with the simplest replicators and grew and collapsed and grew again. Catastrophe was just one part of what always happened. It was a prelude to what came next.
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
Он еще молодой, иногда спит. Это его слабое место
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
— Если у тебя полный заряд торпед и орудий, три марсианских корабля на пятках, одна злая бабка, озверевшая без любимого чая, и марсианская десантница, которая одними зубами может перекусить тебе глотку… что будешь делать?
— А ты, капитан?
— Я натравлю всю эту компанию на кого-нибудь еще.
Дэниел Абрахам, Тай Френк (соавторы) «Война Калибана». Роман, 2012 год. Читает Кирилл Головин. Итак, мы не одиноки. На Ганимеде, житнице внешних планет, марсианка-спецназовец становится свидетелем гибели своего взвода, истребленного чудовищным суперсолдатом. На Земле высокопоставленный политик изо всех сил пытается предотвратить межпланетную войну. А на Венере обосновалась чуждая протомолекула, производя таинственные трансформации и угрожая распространиться по Солнечной системе. В...
Здешний мир порождает уверенность: раньше или позже всенепременно пойдёт дождь.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Человек, промокший насквозь, нуждается в зонтике не больше, чем безгногий калека - в туфлях.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Везде мы непременно обнаружим человека, аппетиты которого непомерны и не соответствуют плодам его труда, человека, готового ради улучшения собственной участи растолкать окружающих, ищущего самый короткий путь к власти и богатству.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
«Как странно: ни тебе вкуса к жизни, ни тебе вкуса к смерти. Просто существование…»
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Могущество книги - не в словах, которые в ней написаны, но в тех, которых там еще нет.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
А знаете, что в их речах показалось мне самым главным? Угрожающий тон, которым они задавали каждый свой вопрос.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Интересно, предполагал ли торговец зонтиками, наделяя столь грозным оружием простого сапожника, что вверяет шпагу ребенку?
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Я тщетно пытался узнать его фамилию, на каждый вопрос он неизменно отвечал: зовите меня просто Жан. Придравшись к слову, я решил называть его Простожаном.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Я проживал не одну, а две жизни сразу: первую - с Софией, вторую - в ожидании первой.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Хорошо обутый человек и впрямь может быстрее бегать, не поддаваясь усталости, может преодолевать большие расстреляния и передвигаться бесшумно, и ничего лучше не придумаешь - как в обороне, так и в нападении.
Эта необычная и обаятельная история начинается в средневековом Арле, в 1039 году. Скромный сапожник однажды встречает на берегу реки странного человека – под обжигающим солнцем тот продает никому не нужные зонтики. Из любезности юноша покупает у старика зонтик, а заодно получает маленькую книжицу с чистыми страницами. С этого момента жизнь бедного сапожника необратимо меняется, ему предстоят невероятные и слегка сюрреалистические приключения. Но главное – отныне он будет творить Историю. Точнее,...
Радость - это самое древнее, что есть во Вселенной. Она представляет собой характерный признак жизни.
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
Время, окружающее меня, имеет только одну особенность: оно проходит. Всё остальное оно берёт в долг...
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
Дожить бы до сумерек, да и лечь!
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
Специалисты говорят, что показателем здоровья является желание работать.
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
Мне снилось, что я жив. И я пришел в ужас.
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
Стояло самое глупое время суток. Около половины четвертого пополудни.
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
"Это был, разумеется рак. Самым красивым всегда достается рак. Болела она недолго, умерла быстро и легко, а помнили ее долго, долше чем тех, о ком думали, что любим их больше чем ее"
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
У Эдварда Стиплвуда были изящное телосложение и прекрасные тёмные глаза, которые всегда удивлённо смотрели на окружавший его Торонто.
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...
...Мой опыт говорит мне следующее. В мире, таком, какой он есть, я гораздо больше заработал на чужой глупости, чем на своем уме».
Выдающийся сербский писатель Милорад Павич, создатель так называемой нелинейной прозы третьего тысячелетия, автор знаменитого «Хазарского словаря», хорошо знаком российскому читателю. Его новый роман «Бумажный театр» — это своеобразный портрет рассказа. Тридцать восемь рассказов, написанных от имени тридцати восьми авторов, каждый из которых представляет какую-нибудь национальную литературу. И самих писателей и сведения о них, конечно же, выдумал Милорад Павич. Таким образом, все это многоцветье...