Счастье в конце концов возвращается.
“я работаю в своем «кабинете» – это небольшая комнатка, темная, как могила, с окном, выходящим на стену свинарника.
– Из всех комнат вы выбрали эту? – поразилась я.
– Она больше всего подходит для работы. Вы никогда ничего не напишете, сидя перед окном, из которого открывается чудесный вид. Будете целый день смотреть на птиц и думать, чем бы вы могли заняться на улице. А так ничего другого не остается – и вы работаете.”
…единственная удача, которую дарит человеку судьба, - это талант, с которым он родился, а остальное зависит только от него самого.
Да знаешь ли ты, когда плачут? Слезы появляются, когда любишь, а тебе не отвечают тем же. А Филумена Мартурано не знала, что такое любовь... Когда видишь только плохое, незачем проливать слезы. Да, Филумена Мартурано не имела еще удовольствия плакать!
Не клянись, умрешь проклятым, если не придешь ко мне однажды за милостыней
Самое прекрасное, что связано с детьми, мы уже потеряли. Дети, это — когда их носишь на руках, когда они еще крошки, когда над ними трясешься, когда у них что-то болит, и они не могут объяснить, что и где у них болит... Они бегут тебе навстречу, протянув ручонки, кричат «папа!» Дети и тогда, когда они приходят из школы — руки замерзли, нос красный, — и просят чего-нибудь вкусного... Но когда они вырастают, становятся взрослыми, тогда они или все равны или все враги...
Дети есть дети! Дети — это огромное счастье. Когда в семье их трое или четверо, всегда бывает, что отец выделяет кого-нибудь — я знаю это — тревожится за одного из четырех: потому ли, что он плохой, или больной, или самый дерзкий, самый задиристый... И остальные дети не обижаются... находят это справедливым. Это право отца...
И тут какая-то девушка встала и кивнула мне: садитесь, мол. Я не сразу поняла, что означает такая любезность, и плюхнулась, даже не улыбнувшись ей в ответ
И тут до меня наконец дошло. Эта девчонка приняла тебя за старуху. Сначала я удивилась. Наверное, она меня плохо разглядела. Сколько ей может быть лет, этой паршивке? Двадцать? Ну двадцать пять. Конечно, для нее я старуха. Она стояла прямо за мной, в нескольких сантиметрах, касаясь моего плеча, я слышала ее дыхание и ощущала слабый аромат духов. Беззаботная пичужка, предвестница беды.
Она вышла, оставив позади себя шлейф оскорбительного пренебрежения, будто дала мне пощечину. Вот уж не думала, что с такой точностью смогу назвать день, когда наступила моя старость.