— Как ты его нашла?
— Шла, шла и нашла.
— Какая удивительная история! Сколько опасностей, неожиданностей, приключений! А средняя часть твоего рассказа просто за душу цепляет!
– Леди Алфея, а что же вы с господином Сарториусом не поздоровались?
– Э-э-э? Так мы… – Я поняла, что и ректор тоже не в курсе, кто есть кто. – Хорошо, – пожала плечами. – Господин Сарториус, и снова – здравствуйте! – с энтузиазмом поприветствовала Вольфа. Даже присела в книксене.
– Кхм… Виделись, – снисходительно улыбнулся мне муж.
– Когда? – механически спросил ректор.
– Когда проснулись. – Вольф бросил вопросительный взгляд на Вальдека.
– Кх-кх, – поперхнулся тот воздухом.
Я люблю людей, которые неохотно пишут письма. Редко набегают на нас минуты душевной откровенности, а без этого что толку городить всякой вздор?"Полинька Сакс"
Что мне за дело до этого человека, который стоит на моей дороге? Он любит её? Я люблю её. Он благороден? Мне какое дело - я люблю её. Он смел и силён? Что мне до этого - я люблю её.
Счастие, любезный мой Сакс, чрезвычайно трудно сосредоточить в одном себе, несмотря на все расположение наше к эгоизму. Счастливый человек похож на газовый фонарь, потому что бросает вокруг себя светлый круг на известное пространство. Другими словами: счастие похоже на вкусное кушанье: его кладешь в рот, заботясь только о желудке, а между тем все члены крепнут, все тело толстеет и лезет врозь.
Женщины так любят, когда им рассказывают умные сказки.
С таким чудаком сама за чудеса примешься...
Человек женился - и счастлив хоть на год, хоть на месяц, хоть на неделю, а счастлив вполне; и поэтому женитьба преумное изобретение.
Счастие, любезный мой Сакс, чрезвычайно трудно сосредоточить в одном себе, несмотря на все расположение наше к эгоизму. Счастливый человек похож на газовый фонарь, потому что бросает вокруг себя светлый круг на известное пространство.
На свете водится так, что радость приходит к людям или несвоевременно, или бестолково, или очень медленно. Ее не утискаешь в роман или повесть, не прикрасив по-своему. А зло двигается так ровно, так гладко, так кстати, что само напрашивается в печать или на сцену.