В акафисте св.Серафиму...врезались слова о нем.."наследниче добродетелей своей матери". Как известно,св.Серафим никогда не снимал большого нагрудного креста, каким мать благословила его путь в монастырь.
И как умно,благочестиво,предусмотрительно вплести в церковное торжественное прославление Святого память о его матери, курской горожанке, которую он так нежно любил и она была достойна своего сна!
Оказывается, я способна на предательство, а мне казалось, что я – верный человек. Легко быть верной в пустыне, среди сухих кактусов и колючек «перекати-поле».
Тяжело быть звездой, особенно когда ты летишь вниз по небесному своду. Все загадывают желания, а тебе предстоит разбиться.
Что же вы за птица? – Страус, – скривилась я. – Потому что бегаю быстро, но не летаю.
Если мы хотим сохранить наше общество в тайне — никаких названий. Никаких тайных знаков! Никаких ритуалов! Никаких шифрованных посланий! Ничего такого, что могло бы привлечь внимание непосвящённых! Нам ни к чему все эти... игрушки для взрослых.
Это особый страх и особая ненависть. Это подспудные, неосознанные, потаённые чувства. Есть такие люди, которые боятся пауков или каких-либо других гадов, хотя эти гады никогда не причиняли им ни малейшего вреда. С отвращением, вяжущим лица, они стремятся уничтожить тварей, где только их увидят. Откуда взялся страх? С тех давних времён, когда их предки жили в местностях, кишащих этими тварями, смертельно опасными и коварными.
Страх и ненависть перед ними — почти сродни такому страху. Почти — потому что они во сто крат сильнее.
Лариса. Вы когда же думаете ехать в деревню?
Карандышев. После свадьбы, когда вам угодно, хоть на другой день.
Только венчаться - непременно здесь; чтоб не сказали, что мы прячемся,
потому что я не жених вам, не пара, а только та соломинка, за которую
хватается утопающий.
Лариса. Да ведь последнее-то почти так, Юлий Капитоныч, вот это правда.
Карандышев (с сердцем). Так правду эту вы и знайте про себя! (Сквозь
слезы.)- Пожалейте вы меня хоть сколько-нибудь! Пусть хоть посторонние-то
думают, что вы любите меня, что выбор ваш был свободен.
Лариса. Зачем это?
Карандышев. Как зачем? Разве вы уж совсем не допускаете в человеке
самолюбия?
Лариса. Самолюбие! Вы только о себе. Все себя любят! Когда же меня-то
будет любить кто-нибудь? Доведете вы меня до погибели.
Значит, приятели: два тела – одна душа.
Лариса. Ах, как нехорошо! Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться. Вот мы ни в чем не виноваты, а стыдно, стыдно, так бы убежала куда-нибудь.
Чем в люди выходят? Не всё делами, чаще разговором.