Мои цитаты из книг
[...] В первый раз он понял, что память — это место, которое, как и любое другое, можно навещать, и что встречи с мертвыми не обязательно опасны: они могут быть и источником утешения и радости.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Пес без хозяина — считай, мертвый пес.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Любовь всегда где-то есть, и если ты потерял одну, это вовсе не значит, что нельзя найти другую.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Никому еще ничего не удавалось добиться в жизни, если рядом не было человека, который бы в него верил.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Счастье не только в том, что тебя любят. Оно в том, что без тебя не могут обойтись.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Не надо стесняться порой раскрывать свое сердце. Если другие станут считать тебя дураком, пусть считают. Но лучше казаться дураком, чем прожить жизнь уныло.
Однажды нью-йоркский поэт Вилли Гуревич вообразил, что послан в мир Санта-Клаусом. Узрев своего патрона в телевизоре, он поменял фамилию на Сочельник и отправился по стране творить добро в компании верного пса по кличке Мистер Зельц - которому и отведена роль рассказчика. Трогательная история их странствий изложена прославленным автором "Нью-йоркской трилогии" и "Книги иллюзий", "Левиафана" и "В стране уходящей натуры" со своей фирменной проникновенностью, классической простотой...
Пессоа — один из моих любимых авторов. Они дали Салазару под зад коленкой, и теперь у них приличное правительство. Лиссабонское землетрясение вдохновило Вольтера написать «Кандида». Во время войны у них нашли приют тысячи беженцев-евреев. Отличная страна. И вообще, я в ней сейчас живу, хотя я там никогда не был.
Писатель Сидни Орр поправляется после тяжелейшей болезни. Покупая в китайской канцелярской лавочке в Бруклине синюю португальскую тетрадь и начиная писать в ней свой новый роман, он невольно приводит в действие цепочку таинственных событий, угрожающих крепости его брака и самой вере в реальность. Почему его жена срывается в необъяснимой истерике в тот же день, когда он впервые раскрывает синюю тетрадь? Почему на следующий день китайская канцелярская лавочка бесследно исчезает, как будто ее...
Он принадлежал к поколению мужчин, которые считали делом чести не проявлять к себе жалости, и всякую суету вокруг своей персоны встречали презрительной насмешкой.
Писатель Сидни Орр поправляется после тяжелейшей болезни. Покупая в китайской канцелярской лавочке в Бруклине синюю португальскую тетрадь и начиная писать в ней свой новый роман, он невольно приводит в действие цепочку таинственных событий, угрожающих крепости его брака и самой вере в реальность. Почему его жена срывается в необъяснимой истерике в тот же день, когда он впервые раскрывает синюю тетрадь? Почему на следующий день китайская канцелярская лавочка бесследно исчезает, как будто ее...
Все эти ваши рассуждения по поводу здешних красот большая туфта. Кому какое до них дело, а? Интересно там, где есть люди. А убери людей, что останется? Пустое место останется, вот что. А с пустого места чего возьмешь? Ничего. От пустого только давление падает да глаза закрываются.
На задворках "эпохи джаза", в стороне от гангстеров и бутлеггеров, кудесник Мастер Иегуди обучает малолетнего гопника Уолта летать - в прямом смысле и в переносном. Исполненная сильных чувств и неожиданных поворотов волшебная история - от признанного волшебника слова, знаменитого автора "Тимбукту" и "Нью-йоркской трилогии". Если корни ранней прозы Остера находили в творчестве Эдгара По, символистов и сюрреалистов, Сартра и Роб-Грийе, Кафки и Беккета, то теперь к этой смеси добавились Марк Твен и...
– Мы теперь не в Миссури, мой юный друг. Мы в Канзасе. Такой плоской унылой пустыни ты еще в жизни не видел. Когда в тысяча пятьсот сороковом году Коронадо пришел сюда искать золото индейцев, у него половина людей сошли от тоски с ума. Здесь не поймешь, где находишься. Здесь ни гор, ни деревьев, ни даже ям на дороге. Канзасская степь ровная, чистая, как смерть, и когда ты пообживешься, то и сам поймешь: сбежать отсюда можно только вверх, только в небо, оно здесь тебе одно и друг, и помощник.
На задворках "эпохи джаза", в стороне от гангстеров и бутлеггеров, кудесник Мастер Иегуди обучает малолетнего гопника Уолта летать - в прямом смысле и в переносном. Исполненная сильных чувств и неожиданных поворотов волшебная история - от признанного волшебника слова, знаменитого автора "Тимбукту" и "Нью-йоркской трилогии". Если корни ранней прозы Остера находили в творчестве Эдгара По, символистов и сюрреалистов, Сартра и Роб-Грийе, Кафки и Беккета, то теперь к этой смеси добавились Марк Твен и...