Эллиот не мог успокоиться до тех пор, пока Росс не объяснила ему, что, как правило, удаленный африканский аэропорт – это просто расчищенная в буше грязная полоса. Приземляться ночью или утром в тумане на ней нельзя, потому что на полосу часто забредают животные или там разбивают лагерь кочевники, или стоит другой самолет, который по какой-то причине не может взлететь.
Двадцатое столетие, ставшее веком наиболее интенсивного изучения дикой природы, опрокинуло многие привычные представления о животных. Оказалось, например, что среди таких мирных, кротких существ, как олени, царят самые безжалостные и отвратительные законы, а слывущий воплощением всех пороков волк предан семье и может считаться образцовым отцом. Точно так же был низвергнут с пьедестала гордый царь зверей африканский лев, на поверку оказавшийся ничтожным падальщиком, тогда как всеми презираемая гиена, напротив, повысила свою репутацию.
Сегодня мы окружены человеком и его творениями. От человека некуда деться, он занял на планете каждый квадратный метр, а природа стала сказкой, мечтой о давным-давно ушедшем мире
Даже после десяти лет работы в сложнейшей отрасли промышленности Трейвизу удалось сохранить чувство юмора. Его философию руководителя выражал большой плакат, висевший на стене за письменным столом. На плакате было написано: «ВИКЕВЛКВЧ», что значило: «Всегда из-за какой-нибудь ерунды все летит ко всем чертям».
Наиболее очевидным из таких препятствий было отношение к животным в зависимости от их филогенетики. Почти никто из ученых не производил операции без анестезии на собаках, кошках и других млекопитающих, но как в этом смысле относиться к кольчатым червям, ракам, пиявкам и кальмарам? Если игнорировать болевые ощущения у таких простых созданий, то это выглядело бы как некая «таксономическая дискриминация». А если простые животные заслуживали такого же отношения, как и более сложные, то не противозаконно ли бросать живого рака в кипящую воду?
Истина сладка, но опасна. <…> Люди не смогли бы жить, знай они всю леденящую правду про самих себя.25.09.2010, суббота
Иногда трудно найти более мрачное место, чем наши собственные мысли – эта безлунная полночь души.
Стрелки любых часов – это ножницы, отрезающие от нашей жизни кусок за куском. Цифры, сменяющие друг друга на циферблате, – обратный отсчет времени на бомбе с часовым механизмом, который неумолимо приближает момент, когда жизнь взорвется, бесследно разметав наши горящие останки. Цена времени настолько высока, что его не купишь.
Если вам весело, вам ничто не страшно.
Бобби считает, что очеловечивание животных свидетельствует о моей незрелости. В ответ на это я предлагаю пойти ему в задницу.