Мои цитаты из книг
Русские на высотах зажигают несравненные вселенские огни, но на равнине мерцают лучины. В этом залог их величия: косная тусклость миллионов - ради того, чтобы гений расы тем ярче сосредоточился в избранных единицах. полная противоположность нам, евреям: у нас талант распыляется, все даровиты, а гениев нет; даже Спиноза только ювелир мысли, а Маркс просто был фокусник.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Тем не менее, горячо трепыхался и политический пульс. Но тоже по новому: в мое время все заодно ругали самодержавие, теперь больше бранили друг друга. Это были первые годы после эсдекского раскола: тут я впервые услышал названия большевик и меньшевик, в России тогда еще мало известные вне подполья.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Когда сам мало пьешь, любопытно и грустно следить, как заканчивается разгульная ночь.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
"А почему нельзя?" Уверяю вас, что никакая мощность агитации не сравнится, по разъедающему своему действию, с этим вопросом. нравственное равновесие человечества искони держится именно только на том, что есть аксиомы: есть запертые двери с надписью "нельзя". Просто "нельзя", без объяснений, аксиомы держатся прочно, и двери заперты, и половицы не проваливаются, и обращение планет вокруг солнца совершается по заведенному порядку. Но поставьте только раз этот вопрос: а почему "нельзя"? - и аксиомы рухнут. Ошибочно думать, будто аксиома есть очевидность, которую "не стоит" доказывать, до того она всем ясна: нет, друг мой, аксиомой называется называется такое положение, которое немыслимо доказать; немыслимо, даже если бы весь мир взбунтовался и потребовал: докажи! И как только вопрос этот поставлен - кончено.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Нравственное равновесие человечества искони держится именно только на том, что есть аксиомы: есть запертые двери с надписью «нельзя». Просто «нельзя», без объяснений, аксиомы держатся прочно, и двери заперты, и половицы не проваливаются, и обращение планет вокруг солнца совершается по заведенному порядку. Но поставьте только раз этот вопрос: а почему «нельзя»? — и аксиомы рухнут.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Зато никакого не нужно было мастрества на построение такой уключины: обстругать сучок. Но мне это и в голову не пришло. Наше поколение словно без пальцев выросло: когда отрывалась пуговица, мы скорбно опускали головы и мечтали о семейной жизни, о жене, изумительном существе, которое не боится никаких подвигов, знает, где купить иголку и где нитки, и как за это все взяться.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
- Есть, - сказал Игнац Альбертович, - люди, которые любят суп с лапшою, а есть и такие, что любят его с клецками. Это не просто, это два характера. Лапша - дело скользкое: если повезет, наберешь целую копну; но есть риск, что все соскользнет. А с клецками никакого беспокойства: больше одной не выловишь, зато с мясом, и уж наверняка.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
...наезжали из местечек близких и далеких, даже с Литвы ("выходцы из Пинского болота", говорила Маруся), днем читали Тургенева и Туган-Барановского в городской библиотеке, а по вечерам разносили по городу - одни революцию, другие сионизм.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Мы, сидя в России, считали, что у нас "весна", у нас "кипит": но отсюда Россия накануне 1905-го года казалась мелкой заводью, даже не тихим омутом - против той бурлящей словокачки, где не было нужды в намеках, где все можно сказать крайними словами и напечатать всеми буквами - и ничего нельзя сделать непосредственно. За тот осенний месяц в Берне я впервые понял ядовитое проклятье эмигранщины, впервые оценил старые сравнения: колесо, с огромной силой крутящееся среди пустого пространства, именно потому с огромной силой, что привода нет и нечего ему вертеть; "и сок души сгорает в этой муке, как молоко у матери в разлуке с ее грудным малюткой". Но сгоревший сок души не рассасывается, а скопляется и твердеет и прожигает сознание навсегда; и если так судьбе угодно, чтобы скопом вдруг изгнанники вернулись на родину и стали ее владыками, извратят они все пути и все меры.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.
Последний человек, которого люди слушают, это мать; или отец, все равно. В каждом поколении повторяется трагедия отцов и детей, и всегда одна и та же: именно то, что проповедуют родители, в один прекрасный день оказывается детям осточертело, заодно и родители осточертели.
"Самое любопытное в романе "Пятеро" - это преломление писательского взгляда. Преломление через холод в тепло. Именно оно, и это весьма неожиданно для "холодного" Жаботинского, вызывает к жизни совершенно достоевские интонации... Легкий, почти невидимый взгляду, предельно тактичный стилевой - и не всегда только достоевский - извив там, здесь, и вот - шедевр". (И. Зотов) Роман «Пятеро», описывает историю еврейской семьи в Одессе накануне революции 1905 г.