— Если много думать, то мозги через уши потекут, — наставительно произнесла Розочка, спугнув такую вдруг логичную мысль.
— Кто говорит?
— Дядя Толя говорит. Врет?
— Слегка преувеличивает, — Святослав взял скользкую ладошку Машки, которая была тиха и молчалива. Она шла, глядя то ли под ноги, то ли на ноги эти, обутые в ботиночки, но главное, что страхи ее слегка попритихли.
И хорошо.
— Ага. Я тоже так подумала. Мозги ведь не жидкие. Это ткань, правда, мама?
— Правда.
— И течь не могут. Вот кровь может. А мозги как? Тем более через уши. Там же перепонка стоит!
время такое, девочка, целых почти не осталось. Да и к чему… те, которые целые, ломаных не понимают. Боли. Страха. Всего остального…
люди всякие есть… есть хорошие, есть плохие. Есть те, что ни жизни, ни крови не пожалеют, а есть и те, что последнюю кроху у голодного изо рта вынут и радоваться станут собственной ловкости…
Любая отрава, она и яд, и лекарство.
одна женщина сломает обидчику хребет за пощечину, другая будет много лет терпеть жестокие пытки. Никто тебе не скажет наверняка, почему так происходит, но осуждать это не нужно – вроде как она, такая дура, сама виновата!
– А что нужно?
– Помочь. Не можешь помочь – молчи. Можешь помочь – помоги, неважно как, хоть словом, хоть делом.
крикнул громкое имя, смешал его с легендарным преступлением, привел сомнительный аргумент – и я у мамы детектив.
Добрые жены, которые мирно ждут на берегу и врастают в махровые халаты, не получают ничего, кроме рогов.
К чему пустая болтовня? Говори о проблеме, чтобы решить проблему.
Если чужая душа – потемки, то чужая семья – кромешная тьма.
Она не хотела осуждать Лидию Аграновскую, потому что чувствовала, что не имеет на это права. Но как же хотелось осуждать!