Если ты строишь храм – заранее обеспокойся тем,
чтобы вражеская кавалерия не превратила его в конюшню…
Представители высокомерных светлых эльфов только презрительно поджали губы, видя такое несовершенство темных. Месть… Объявленная в открытую. Как пошло. Как неизысканно. Как грубо. Впрочем, что еще ожидать от бешеных отродий, поклоняющихся Тьме и Хаосу.
Эмма испытывала гордость за свою девочку. Умную и храбрую. Алан Ярборро же испытывал страх за свою дочь. Упрямую и наглую. Где только она начиталась этих «Положений»? Скажите, пожалуйста!
Фавн ушел, а к Картеру подошел Лорри. Демон положил руку другу на плечо, сжал, с силой выпустив когти. Боль пронзила тело, кровь потекла под черной тканью, и стало… хорошо.
– Спасибо, – выдохнул боевик.
Редкий друг догадается разодрать в нужный момент плечо в кровь.
– А ты, Ярборро, молодец. Нет, ты, конечно, бестолочь, каких демоны не видели, но все равно молодец!
«Вот так, Корри! – мысленно обратился сам к себе куратор. – Сколько женщин было у тебя, друг. Сколько украшений, цветов, пирожных… А вот она, твоя единственная! Вот она, твоя судьба. Сон, дыхание, мечта, кровь, пот и слезы. Маленькая женщина, юная магиня, улыбку и поцелуй которой можно заслужить лишь… подарив нежной прелестнице двустороннюю обоюдоострую секиру мастеров Лохо!»
– И как ты думаешь, – спросила Ива, – чем закончится весь этот скандал с Шарль?
Дженни вздохнула. Вспомнила бешеное лицо Рийса.
– Если историк умный, то проблем больше не возникнет. Если не очень – у нас будет новый историк.
Он хотел что-то сказать, но вместо этого чихнул, выразительно посмотрев на Ярборро. Боевик виновато пожал плечами и… тоже чихнул.
– Зелий от простуды не существует! – злорадно проговорила профессор. – Но это не значит, что надо кубками пить настойку искристого снежника!
Серая шаль с черепами ползла за ней, напоминая сытую, но все равно очень сердитую змею. Как будто рептилия съела что-то не то и теперь раздумывала, переварить или все-таки выплюнуть обратно?
Он наивно полагал раньше, что страх ему просто-напросто неведом. Глупец! Ты просто не любил никогда.