Мои цитаты из книг
Парадокс, сплошной парадокс, безмолвие срасталось с безмолвием, звук со звуком.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Обычный новый, живой день на Земле. Только людей уже не было. Остались только трое — он, она и их семилетний сын...
Парадокс, сплошной парадокс, безмолвие срасталось с безмолвием, звук со звуком.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
- Ты, папа, ты... ты ведь тоже хочешь с кем то играть!
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
- Ты, папа, ты... ты ведь тоже хочешь с кем то играть!
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Обычный новый, живой день на Земле. Только людей уже не было. Остались только трое — он, она и их семилетний сын...
- Ты, папа, ты... ты ведь тоже хочешь с кем то играть!
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
Он написал наше желание? — думала женщина.
Написал то, о чем мы сейчас говорили, нашу мечту?
Или написал что-то свое, пожелал для себя одного, чтобы проснуться завтра утром — и он один в безлюдном мире, больше никого, ни мужчины, ни женщины, ни отца, ни матери, никаких глупых взрослых с их глупыми желаниями, подошел к рельсам и сам, в одиночку, повел дрезину через одичавший материк, один отправился в нескончаемое путешествие, и где захотел — там и привал.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
Он написал наше желание? — думала женщина.
Написал то, о чем мы сейчас говорили, нашу мечту?
Или написал что-то свое, пожелал для себя одного, чтобы проснуться завтра утром — и он один в безлюдном мире, больше никого, ни мужчины, ни женщины, ни отца, ни матери, никаких глупых взрослых с их глупыми желаниями, подошел к рельсам и сам, в одиночку, повел дрезину через одичавший материк, один отправился в нескончаемое путешествие, и где захотел — там и привал.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Обычный новый, живой день на Земле. Только людей уже не было. Остались только трое — он, она и их семилетний сын...
Он написал наше желание? — думала женщина.
Написал то, о чем мы сейчас говорили, нашу мечту?
Или написал что-то свое, пожелал для себя одного, чтобы проснуться завтра утром — и он один в безлюдном мире, больше никого, ни мужчины, ни женщины, ни отца, ни матери, никаких глупых взрослых с их глупыми желаниями, подошел к рельсам и сам, в одиночку, повел дрезину через одичавший материк, один отправился в нескончаемое путешествие, и где захотел — там и привал.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
–Чтобы снова населить мир? – Он медленно, спокойно покачал головой. – Нет. Пусть Джим будет последним. Когда он состарится и умрет, пусть мир принадлежит лошадям и коровам, бурундукам и паукам. Они без нас не пропадут. А потом когда-нибудь другой род, умеющий сочетать естественное счастье с естественным любопытством, построит города, совсем не такие, как наши, и будет жить дальше.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Этот день творило молчание пчел, цветов, океана и земли. Но это молчание — это была не обычная тишина, нет, это была игра движения, дрожи, мигания, надувания, подъема и падения, при котором каждый придерживался своего часа и ритма. Как обычно, ласково светило Солнце, как оно светило и раньше, и будет светить всегда в будущем, океан все так же неустало воевал с...
–Чтобы снова населить мир? – Он медленно, спокойно покачал головой. – Нет. Пусть Джим будет последним. Когда он состарится и умрет, пусть мир принадлежит лошадям и коровам, бурундукам и паукам. Они без нас не пропадут. А потом когда-нибудь другой род, умеющий сочетать естественное счастье с естественным любопытством, построит города, совсем не такие, как наши, и будет жить дальше.
День был настолько свеж, насколько его может сделать растущая трава, стремительно летящие облака и неуверенное порхание мотыльков вокруг. Обычный новый, живой день на Земле. Только людей уже не было. Остались только трое — он, она и их семилетний сын...