Вот такая власть у Анастейши Стил. Хочу ее полного подчинения. Нет. Я хочу слушать ее хихиканье. Хочу видеть ее, распростертую, потерявшуюся в наслаждении, умоляющую меня никогда ее не оставлять. Я сам не знаю, чего хочу.
Каждый раз, когда Флинн пытался заставить меня взглянуть на мое прошлое, я бросался на кого-нибудь с кулаками. Или провоцировал Елену, чтобы она наказала меня. Боль снимала все вопросы.
Меня преследуют ее разочарование, уязвленная гордость и презрение. Она ушла, не обернувшись. Пригласив на кофе, я вселил в нее надежду, а потом сам же ее убил.
Я никогда не поставлю свое сердце на кон в насквозь прогнившем казино под пафосным названием «любовь», никому не дам и грамма контроля над собой.
Право причинить боль – квинтэссенция власти.
До вчерашнего дня я всегда спал один, никогда не занимался сексом в своей постели, никогда не катал девушек на вертолете, никогда не представлял их своей матери. Что ты со мной вытворяешь?
Доктор Флинн многое мог бы сказать по этому поводу. Например, что у меня вместо самолюбия – огромная воронка, как после небольшого ядерного взрыва. А вокруг – бетонные стены. А за ними – забор, обнесенный сверху колючей проволокой. И это – самый мягкий, самый безопасный из образов, которые можно было бы применить.
Потратив большую часть рабочей жизни на то, чтобы не обмануть чужих ожиданий, я, по идее, должен уметь справляться и со своими собственными ожиданиями.
Женщины всегда видят во мне то, что хотят видеть.
Все сюрпризы, которыми меня «радовала» судьба, оставляли болезненные шрамы на моем теле или в душе. Если исходить из того, что у меня есть душа.