Мои цитаты из книг
В любом обществе нужно приспосабливаться к действительности, такова жизнь.
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
В день рождения приглашённые говорят имениннице приятные вещи, и хотя это обычно ложь, но настроение поднимает.
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
- Александр Македонский говорил, что лучше быть первым в глухой немецкой деревушке, чем вторым в Римской империи.
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
За идиотизм властей всегда расплачивались рядовые граждане.
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
Лучше фальшивая улыбка, чем искренняя злость.
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
...бесплатная медицина за последнее время сильно подорожала...
60-е годы прошлого века. Семья Коганов переезжает в небольшой подмосковный городок из Риги. На первом же уроке в новой школе Боря ухитряется нагрубить классному руководителю, Василию Николаевичу Горюнову, а тот, в качестве наказания, даёт ему дополнительное задание. Боря старательно готовится, но учитель заболевает, и Борис, купив яблоки, идёт его навестить. Дома у педагога он видит множество прекрасных картин и с удивлением узнаёт, что Василий Николаевич — талантливый художник. Особенно Боре...
Я начал заглядывать людям в глаза, будто эти глаза могут сказать что-то особенное, я имею в виду, будто в них можно прочесть какой-то ответ.
А все дело в странной идее, что они способны увидеть что-то, чего не вижу я.
Вчера на стену террасы выползла ящерка, грелась на апрельском солнце. [..]
Я присел рядом, присмотрелся. И обнаружил крохотный глаз. Его чернота была совсем иная, бодрая, трезвая чернота рептилий.
В сравнении с глазами рептилии глаза млекопитающего кажутся туманными, чуть хмельными от жарких сил жизни.
Рептилия трезвым взглядом смотрит прямо во мрак.
Роман известного шведского писателя написан от лица смертельно больного человека, который знает, что его дни сочтены. Книга исполнена проникновенности и тонкой наблюдательности в изображении борьбы и страдания, отчаяния и конечно же надежды.
Слишком большие расстояния меня пугают. Париж существует для меня в дневниках братьев Гонкур, самый современный Лондон — в ранних романах Олдоса Хаксли. Если б я вправду очутился в этих городах, я бы, наверно, заблудился. Счел бы их совершенно чуждыми, посторонними.
Роман известного шведского писателя написан от лица смертельно больного человека, который знает, что его дни сочтены. Книга исполнена проникновенности и тонкой наблюдательности в изображении борьбы и страдания, отчаяния и конечно же надежды.
Либо в письме написано, что ничего опасного нет. Либо же — что у меня рак и я умру. И скорее всего, именно так там и написано.
Самое разумное — вообще не вскрывать его, ведь пока оно не распечатано, остаётся некоторая надежда.
А надежда даст мне хоть какую-то свободу действий. Небольшую, конечно, потому что болеть от этого не перестанет, но боль будет в высшей степени собирательная, не напоминающая о чем-то конкретном, я включу ее в свою жизнь — почему бы и нет? Ведь с множеством разных других вещей мне удалось справиться.
Роман известного шведского писателя написан от лица смертельно больного человека, который знает, что его дни сочтены. Книга исполнена проникновенности и тонкой наблюдательности в изображении борьбы и страдания, отчаяния и конечно же надежды.
На каком максимальном расстоянии можно вообще любить человека? На расстоянии ста миль? Двух с половиной? Моя давнишняя мечта — завести любовницу в Скультуне. Замечательное расстояние, ровно полчаса езды на машине. Летом, пожалуй, чуть поменьше, а в сильную гололедицу чуть побольше.
На каком максимальном расстоянии можно вообще любить человека?
Ответ: на расстоянии менее одного миллиметра. И анонимно.
Роман известного шведского писателя написан от лица смертельно больного человека, который знает, что его дни сочтены. Книга исполнена проникновенности и тонкой наблюдательности в изображении борьбы и страдания, отчаяния и конечно же надежды.