Хотелось смыть осадок после общения с мэром. Есть существа, после которых остается чувство, точно по тебе проползли гигантские слизни.
На мой вопрос, какое семейное положение у него сейчас, ответил, что холост, и глубокомысленно добавил для Санни:
– Жена – как взрывное заклинание, если бросать – то подальше от себя.
Их и впрямь было жаль — как было бы жаль любого, пережившего настоящую трагедию: на мгновение болезненно сжимается под грудью и тут же мелькает эгоистичное «Только бы не со мной!»
Так вот: грудь, на которой рыдают, это главная грудь! Можно сказать, альфа-грудь, как альфа у оборотней.
Исцеление — странная штука. Сперва ты становишься легким-легким — сила целителя наполняет тебя как будто ты воздушный шар и вот-вот взлетишь. И становится так хорошо-хорошо… потом еще лучше… а потом чужая сила начинает давить, как… застарелый запор, причем везде, включая лоб и затылок! Ну, а потом будто прорывает — эта самая чужая сила хлещет из тебя во все стороны, унося болячку, но оставляя слабость и тошноту. И чем тяжелее болезнь, тем внушительнее тошнит!
Для магов-водников весь мир — вода. Для воздушников — дыхание. Для иллюзоров мир — это иллюзия.
Да, я злая, циничная и как почувствовала слабое место — так сразу и ударила, и пусть лежачих не бьют, зато их… добивают. А то ведь встанут потом, пожалеешь.
Магия, она ведь энергию тянет, заставляя есть… простите мой франконский, жрать все, что не успело сбежать от наколдовавшегося до спазмов в желудке мага. Регулярно колдующие маги толстыми не бывают!
- Только как же вы одна-то путешествовать будете? — господин Торвальдсон от озабоченности моей судьбой даже усами зашевелил. — Одинокую даму ведь и обидеть могут. Ежели желаете, так я с вами поеду! — он приосанился и выпятил грудь. Дальше пузика она все равно не пошла, но господин Торвальдсон старался.
И спал он, подобно животным, сном неглубоким и легким, противоположным человеческому сну, ибо человек спит, чтобы погрузиться в сон, а животное для того, чтобы проснуться от сна.