— Я не могу простить никого, кто заставил тебя страдать.
— И я, дорогая Фейра, не устану благодарить судьбу, что в моей жизни есть ты, – прошептал он мне на ухо. – Что бы ни ожидало нас впереди, – он радостно улыбнулся, – мы это встретим вместе. Вместе насладимся каждым прожитым мгновением.
- Ты неё хуже меня знаешь:война всегда короче её последствий. Сколько времени прошло, а мы до сих пор их расхлебываем. Изо дня в день.
Если бы мне захотелось поговорить, он бы послушал. Если бы мне захотелось помолчать, он бы молчал в ответ. Это была наша негласная сделка с самого начала — слушать, если другому это нужно, и давать личное пространство, когда оно потребуется. Он еще рассказывал мне все то, что происходило с ним, все, что он видел под горой. Были ночи, когда я целовала его слезы, одну за другой.
Я округлил глаза. За все века Мор так и не научилась выбирать подарки. У меня ящик комода был забит жуткими запонками, которые я ни разу не надевал. Каждая новая пара почему-то оказывалась более аляповатой, чем предыдущая. Мне ещё повезло. У Кассиана был сундук, полный шелковых рубашек всех цветов радуги. У некоторых даже имелись кружева. Оставалось лишь гадать, какие ужасы Мор припасла для Фейры.
– У меня странное чувство, будто все это – нечто вроде шутки. Уловки Вселенной. Я же знаю: никто… понимаешь? Никто не может быть настолько счастлив и при этом не платить за свое счастье.
- Значит, я твоя охотница и воровка?
Его рука скользнула к впадинам под моими коленями. На лице Риза появилась плутоватая улыбка.
- Ты Фейра, мое спасение.
Отец-король послал куда-то корабли.
Две дочери его их проводить пришли.
Вдруг младшую волна куда-то понесла —
Толкнула старшая ее. Случайно. Не со зла.
И долго тело младшей по морю носило,
Пока к мельничной дамбе не прибило.
Был мастером искусным мельник сей,
Он сделал скрипку из ее костей.
А пальчики, что нежны и тонки,
Пустил он на скрипичные колки.
Посетовал, что некуда деть кости ножек,
Зато из переносицы он скрипке сотворил порожек.
А из нежнейших посиневших жил
Он струны этой скрипке смастерил.
Глаза утопшей скрипке заменили лак.
Блестят они, пронизывая мрак.
Умолк язык ее. Но голос – чист и юн —
Расскажет правду через пенье струн.
Одна струна поет:
«Вот мой отец-король идет».
Вторая – ей под стать:
«А вот и королева, мать».
«А это, – скрипка громко возвестила, —
Сестрица старшая моя, она меня и утопила!»
Злость и ненависть – самое лучшее топливо для отчаявшейся души
— Пока люди, которые мне важны, знают правду, мне нет дела до остальных.