Леся

– Лилия Дмитриевна, на секундочку, – и, не давая ей опомниться, крепко сжал ее локоть и практически выволок за дверь. Гур возвышался над ней мрачным утесом, и в его глазах, она могла поклясться, полыхало адское пламя. Лиля даже ощутила, как жар этого пламени пробирается ей под кожу.– Давай договоримся, здесь и сейчас. В мои. Личные. Дела. Ты. Не лезешь!Кого, где, как и сколько мне трахать – я буду решать сам! Если только ты не собираешься занять место в моей постели? – его бровь насмешливо...

— У твоей семьи есть долг передо мной и нет средств, чтобы вернуть мне его, поэтому в качестве оплаты я заберу тебя, — слышу холодный голос. Поворачиваю голову в сторону говорящего. Клименко Кирилл, друг моей семьи. — Как… Как это понимать? — голос словно разом осип. Я смотрю на родных мне людей, они все отводят взгляд. — Теперь ты принадлежишь ему… Он друг семьи, а теперь человек, которому я отдана в уплату долга…

- Запомни, мой сахар, - огромная лапища обхватила мою шею. - Я не терплю, когда мне перечат. Я уже один раз сказал, что ты моя? Сказал? - Сказал, - я замерла мышкой в его огромных руках. - Во-от, - он легонько погладил кожу на шее большим пальцем. - С этого дня ты будешь послушной маленькой и сладкой девочкой. Ну, или я заставлю. Он возник ниоткуда. Просто однажды ворвался в нашу с сыном жизнь. Его законы меня раздражают. Я не могу привыкнуть им подчиняться. Но мне приходится, потому что я...

Верес Бесовецкий — самоуверенный высокомерный социопат, а еще — редкий специалист в области токсикологии и диагностики. Поэтому руководство ему все прощает — нежелание работать в команде, мерзкий характер и способность доводить меня до кипения и дрожи одним своим присутствием.Только работа эта мне ну очень нужна. И я сделаю все, чтобы остаться в отделе — буду его терпеть, подносить ему кофе и работать на него до упаду, лишь бы не возвращаться к своей обычной жизни, в которой меня каждый день...

— Ну привет, Ринка, — усмехнулся он, жадно разглядывая меня, прилипшую к дверям лифта. — Привет, Миша, — хрипло выдавила я, не в силах скрыть дрожь. — Ну и что же ты… — Он сделал последний разделявший нас шаг и оказался вплотную, — деру даешь? Такой страшный? — Да, — выдохнула я еле слышно. — Не любишь больше? — всмотрелся он в мои глаза. Голод. Тоска. Злость… Столько злости, что меня уже ничто не спасет. Добегалась. — Нет, — подписала себе приговор. Он резко втянул воздух, мешая...