Цитаты из книги «Судьба Шарля Лонсевиля» Константин Паустовский

6 Добавить
Судьба Шарля Лонсевиля - первая историческая повесть известного советского писателя К.Г. Паустовского (1892-1968). Она написана в результате поездки писателя в Петрозаводск в 1932 году, куда он приехал, чтобы создать книгу об Онежском заводе для "Истории фабрик и заводов", задуманной Максимом Горьким. Прошлое одного из старейших русских заводов нашло отражение не только в очерках "Онежский завод", но и в данной повести.
- Лонсевиль был человеком прекрасных душевных порывов, - сказал он, остановившись и глядя в окно, где золотые берёзы осторожно сбрасывали на землю лёгкие листья. - Ему я обязан тем, что перестал быть глупым юнцом, вздыхающим о революции, как о любимой женщине. Он зажёг меня ненавистью к тирании и холодной решимостью. Он вложил в меня мысль, что освобождение невозможно без жестокого уничтожения угнетателей.
Россию можно назвать страной не столь жестокой, сколь несчастной. Беззаконие господствует сверху донизу - от приближенных венценосца до последнего городничего. Вот небольшой тому пример: в разгар войны, когда ядра были нужнее хлеба, я получил приказ изготовлять в числе прочих вещей железные пуговицы с гербами всех губерний Российской империи.
С Белого моря дует неровный ветер и несет снег вперемежку с дождем. Как говорят русские, "дождь сечет". Какое иное сравнение мог придумать народ, привыкший к тому, что его секут постоянно? Дождь сечет.
Гаскойн пожимал плечами, соглашался. "Ну что ж, рабская страна взамен машин требует украшений - будем её украшать!"
Кровь! Он видел её очень много в боях, ещё во время революции. То была чистая артериальная кровь. На политой ею земле, как говорила ему мать, расцветают гвоздики. То была кровь борьбы, кровь изорванных в клочья, но победоносных армий санкюлотов, кровь марсельезы, высыхающая мгновенно от палящих пожаров. Наконец, то была благородная кровь мщения. А здесь? Здесь он видел густую венозную кровь унижений, порок, драк в угоду начальству.
Я убедился, что Россия живёт ожиданием чуда. О чуде гнусаво бормочут монахини, оплакивая мёртвых. О чуде возглашают в церквах спившиеся певчие. Чудо предсказывают нищие, чья одежда блестит от лампадного масла, - их здесь почитают святыми и называют странниками. Наконец, о чудесных капризах царей любят рассказывать старые солдаты, облысевшие от тяжёлых париков.
Иногда я ловлю себя на глупой мысли, что действительно только чудо может спасти этих крестьян, скребущих липкую глину полей и хлебающих щи, столь же солёные, как слёзы. Наивная вера в царя до сих пор существует в народе.