«Не сдавайте и кусочка своих прав никому и всегда защищайте себя».
«Никто ведь не проживает жизнь без ошибок».
«Судьба умеет посмеяться».
«Жить было проще, когда любое событие, — радостное или горестное, — он принимал так, словно оно не имело никакого значения».
«Он идиот лишь в некоторых вещах. В основном, фундаментальных и ясных всем, даже детям».
Зельда обвела глазами всю картину, потом снова посмотрела на черепаху и лениво позавидовала ей, так мало чувствительной к перемене погоды, Ее же, Зельду, дождь, туман, тучи, даже наступающая темнота всегда ужасно угнетали. Она была весела только, когда сияло солнце, все золотя вокруг, Часто по утрам, еще не совсем проснувшись, не открыв глаза, но уже по тому настроению, в котором проснулась она безошибочно определяла, солнечный ли сегодня день или серый и дождливый.
И вот что удивительно. Есть друзья, которых иной раз встретишь и хочешь поскорее расстаться, потому что и тем для разговора нет, и будто ничего вас не связывает. А есть такие, как Ронда, с которыми продолжаешь общаться так же весело и непринужденно, словно кто то незримый поставил прошедшее с последней встречи время на паузу.
А еще я знала, что надежда не всегда спасает. Иногда она становится крайне разрушительной силой. Силой, которая толкает человека на необдуманные отчаянные поступки.
Запомните: иное безрассудство заражает быстрее самой страшной чумы. Это я вам как обладательница лошадки с символикой Мора говорю.
Надвигается буря, Дариан. Буря, за которой к берегам архипелага придет война, а может, что похлеще. И мне спокойнее думать, что ты найдешь способ оградить Риану и вывести ее из под удара. Хотя бы в первое время.
Но для Цумуры тот факт, что в детстве матери пришлось, как говорится, вступить на «кривую дорожку», только усиливал его любовь к ней и вовсе не казался ни позорным, ни каким-то особенно неприятным. (Лианы Ёсино)
Супруги жили удивительно дружно, что ни год –один за другим рождались у них дети... (Рассказ слепого)
Искусство – не слепок действительности: оно само творит красоту, и потому красота, запечатленная в искусстве, должна быть живой, живым организмом.
Нумакура не был первым силачом в классе. Напротив, во время борьбы сумо победу чаще одерживал Нисимура. Но, в отличие от Нисимуры, Нумакура не издевался над слабыми. Он не знал приемов сумо, зато в обыкновенной драке Нумакуре не было равных. Темперамент и достоинство – вот те качества, перед которыми пасовал любой противник.
Глухие обычно кажутся дураками, а слепые - мудрецами ... Не знаю, возможно, мы слишком привыкли к полуприкрытым глазам Будды и бодхисатв...
По-видимому, люди, старея, начинают по всякому поводу думать, что прежде жилось лучше, чем теперь. Сто лет тому назад старики вздыхали по временам, которые были двести лет назад; старики, жившие двести лет назад, говорили, вероятно, как хорошо было триста лет тому назад. Одним словом, нет такого поколения, которое было бы довольно существующим положением вещей.
Когда я сижу перед лакированной чашкой с супом, слушаю неуловимый, напоминающий отдаленный треск насекомых звук, льющийся из нее непрерывной струйкой, и предвкушаю удовольствие, какое получу сейчас от того, что буду есть, – я чувствую, как чья-то невидимая рука увлекает меня в мир тончайших настроений. Состояние это, вероятно, аналогично тому, какое бывает у служителя чайного культа, когда он, слушая клокотанье котелка с горячей водой на очаге, вызывает в своем представлении звон горного ветра в сосновой хвое и уносится мыслью в тот мир, где собственное «я» совершенно растворяется. Говорят, что японские блюда предназначены не для того, чтобы их вкушать, а для того, чтобы ими любоваться. Я бы сказал даже, не столько любоваться, сколько предаваться мечтаниям. Действие, ими оказываемое, подобно беззвучной симфонии, исполняемой ансамблем из пламени свечей и лакированной посуды.
«Красота чаще соединяется с бесцельным злом, чем с добром».
...мы, люди Востока, создавая «тень», творим красоту в местах самых прозаических. В одной нашей старинной песне говорится: «Набери ветвей, заплети, завей – вырастет шатер. Расплети – опять будет пустовать лишь степной простор». Слова эти хорошо характеризуют наше мышление: мы считаем, что красота заключена не в самих вещах, а в комбинации вещей, плетущей узор светотени. Вне действия, производимого тенью, нет красоты: она исчезает подобно тому, как исчезает при дневном свете привлекательность драгоценного камня «ночной луч», блещущего в темноте.
Говорят, что японские блюда предназначены не для того, чтобы их вкушать, а для того, чтобы ими любоваться. Я бы сказал даже — не столько любоваться, сколько предаваться мечтаниям. Действие, ими оказываемое, подобно беззвучной симфонии, исполняемой ансамблем из пламени свечей и лакированной посуды.
"Читая меню, я думал об Одри. Было бы здорово сводить ее в подобное место. Так и представил, как она пробует незнакомые блюда и смеется, что рябчики ничем не отличаются от обычной курятины, а лягушачьи лапки вовсе на вкус как рыба.
Отец заказал себе стейк из говяжьей вырезки, а я - из грудного отруба. Мы оба любили мясо с кровью. На этом общее у нас, пожалуй, и заканчивалось."
Впрочем, пока я все думала, Лекси действовала. Честное слово, у нее была не магия воды, а какая-то пространственно-временная. Потому что другого объяснения, как я оказалась в коридоре перед аудиторией с коробкой пирожных, у меня не было
Денег только хочется больше, но тут уж сколько не дай натура поскудная человеческая. Мало будет.
– Присмотрись к людям, сынок. Тот ли враг, кого ты считаешь таковым? Норд, не ожидавший такого вопроса, задумался: – Я… я не совсем понимаю. О чем ты? – Ты поймешь, если заглянешь в душу, – она посмотрела на него, в глазах стояли слезы, если она моргнет, они побегут по щекам. – Знаешь, иногда достаточно и одного разговора.
Огонь уничтожает, свет дарит жизнь.