«Ее комната… Замелькал калейдоскоп воспоминаний. Ярких, живых, почти осязаемых. Его губы на ее губах, жар сплетенных в объятиях тел, горячих, возбужденных до безумия, до потери сознания, балансирующих на самом острие, на грани, у самой точки невозврата… Как хорошо, что он тогда опомнился. Она бы не смогла. Как жаль, что он тогда опомнился. Теперь она никогда не узнает, каково это – быть с ним до конца, до самого конца…»
После таких прогулок она возвращалась умиротворенная и спокойная, и на следующий день снова шла на берег. Она не смирилась с их гибелью, нет. Просто отпустила все, что случилось. Оставила себе лишь уверенность, что ее очень любили, и воспоминания.
Воспоминания, мысли и чувства, казалось, забытые, наглухо запертые в самом дальнем уголке сознания, разом хлынули на свободу, накрыв удушливой волной. Бросило в жар, затрясло, словно в лихорадке. Он…здесь?! Этого не может быть! Наверное, она ослышалась. Или сошла с ума.
Она увидела их издалека. Красивая брюнетка с короткой стрижкой кружила инвалидную коляску, в которой сидел мужчина и улыбался. Они оба, похоже, были чертовски счастливы. И Александре понадобилось несколько секунд для того, чтобы понять, что эту пару она знает. Девушка остановила кружение, обошла коляску и присела перед мужчиной. Тот наклонился, мягко обхватив ладонями девичьи щеки и прижался губами к ее губам. Поцелуй был долгим и невыносимо чувственным. Так не целуют случайных подружек. Так, черт побери все на свете, не целуют тех, с кем не собираются спать! Александра застыла как вкопанная. Говорят в таких случаях «сердце разорвалось», или «мир перевернулся»… Ничего не разорвалось и не перевернулось. Сердце колотилось там, где положено, вокруг по-прежнему буйствовало бабье лето. Только вот внутри у Александры стало пусто и холодно, словно тот поцелуй выпил из нее все силы, все чувства и мысли.
И осталась одна оболочка, внешне похожая на нее, Александру.
«Вот и всё, – в странном оцепенении подумала она. – Теперь уже точно всё понятно».
У каждого человека есть свой предел. Каждому дана мера терпения, и, кажется, к тому моменту он свою исчерпал.
- За полосой тьмы всегда следует рассвет, а мир не приносит только боль и разочарование. Я рада, что ты нашел таких людей, как они, и хочу, чтобы всегда держался за тех, кто тебе дорог. Не подводи их, Шикоба. И они не подведут в ответ.
- Мы будем вместе. - Крик свысока взглянул на меня. - И, пока я живу и дышу, я тебя не оставлю и никому не отдам. И ему не отдам тоже.
- Нормально? - Стив усмехнулся. - Ужасное слово. Не люблю его. - С чего бы? - Нормально - значит никак. - Он поморщился. - Не хорошо и не плохо, так себе, ни то, ни сё, в общем. К тому же норма у всех разная.
- .... В племени, как и в семье, главная - именно женщина. А Вик. Вик бедовый.
То, что я узнала от него, - не обязательно разговаривать, чтобы говорить. Такая вот странная индейская штука.
А счастье - вещь очень размытая. О счастье говорят белые, мы говорит о предназначении.
Лучше проживать постоянно один миг, но самый счастливый, чем всю жизнь, но бесконечно печальную.
Я вскинула брови, с интересом посмотрев на его косу, и осторожно взяла её в руки, чувствуя себя человеком, потянувшим тигра за хвост. — Можно? — Тебе можно всё, чикала. Делай, что хочешь, - простодушно сказал он.
Люди - странные создания, повинующиеся общим инстинктам и желаниям быть вместе как все, в массе своей подавлять то чужое и инородное, что посмело существовать, нарушая привычную систему.
Его чёрные глаза медленно скользят по мне, словно изучая мою реакцию на его близость. А я...
Я просто в ужасе.
Я не хочу за него замуж! Поворачиваюсь к отцу:
- Папа.
Отец резко поворачивается и сурово смотрит.
-Помни о долге перед семьёй!
Людям нравится, когда спрашивают их мнение, даже если никто не слушает ответов
Сладкие рождественские мечты - возможность понежиться по утрам в постели, вечерние возлияния, многочасовое сидение перед телевизором, - реализовавшись, оказывались не такими уж сладкими, но такова жизнь.
Следует чем-то заняться, двигаться вперёд, вырабатывать в себе качества лидера, строить планы завоевания мира. Но на самом деле ей хотелось одного: встать и заорать: "Мне всё до лампочки!" Какое бы это принесло облегчение.
Память - странная штука. Одни воспоминания, даже хорошие, уходят, как вода сквозь пальцы, другие таинственным образом продолжают жить.
На Земле, когда не знаешь, что сказать, обычно спрашиваешь собеседника: "Какие планы на выходные?"
- А ты ведь тот ещё козёл. да? - Таких высот, как я достиг, не добиться, если не... - Если не быть козлом?
Нет ничего более душераздирающего, чем осколки надежды.
Людям может надоесть что угодно, даже жизнь на другой планете.
Айрис не слышала ни о чём плохом, и ей жилось так, будто ничего этого и нет. Неведение успокаивало. Помогало заглушить гул тревоги, который так долго её сопровождал. Так, вероятно, чувствовали себя наши предки в далёком прошлом: каждое племя занималось только делами живущих в нём людей.