Глядя на вас, я начинаю думать, что в некоторые головы мысли приходят лишь для того, чтобы умереть.
Чем ярче горят мосты за спиной, тем светлее путь впереди
Человеческая психика — штука сложная и нелинейная. Тот, кому пришлось нажимать спусковой крючок, обречён на декомпенсацию. Поэтому бравые воины в мирной жизни чаще становятся лесниками, чем охотниками. Научившись ненавидеть людей, компенсируют эту ненависть любовью к флоре и фауне.
Искатели возвышенного чувствуют себя естественно и непринужденно в тех сферах, где сведущего и посвященного в тайны охватывает страх.
Нет на земле ни одного сооружения, в краеугольный камень которого уже не была бы заложена сама идея возможного разрушения.
Книги становятся краше и оттого, к кому они попадают, они несут на себе отпечаток любви их владельца.
Мир так и пребудет бесконечным, если блюсти в себе его меру, а время неисчерпаемым, если самому держать чашу в руках.
Бог задал много загадок; видимо-невидимо скрывалось их в коралловых рифах, морских тайниках, на каменистом дне. Ни одну из них не дано будет решить, однако чувство удовлетворения не покинет ищущего. Откуда ему знать, что означают мельчайшие иероглифы на морской раковине или домике улитки? Однако ощущение счастья пребудет с ним.
Художник может лишь предугадывать, как будет выглядеть его творение в период своего расцвета. И не одно только время, неустанно смягчающее резкий блеск золота, приглушающее свежесть красок, разглаживающее поры кожи, способствует этому — человеческая рука, прикасающаяся к книге, также работает над совершенствованием переплета.
Вы подозревали, что есть два сорта людей: глупцы и компетентные, знающие люди. Одни — рабы, другие — хозяева этого мира. На чем основывается различие между ними? Да просто на том, что универсумом правят два великих закона — случай и необходимость. Намотайте себе на ус: кроме них, ничего больше не существует. Рабами случай управляет, а повелевают случаем хозяева. В безымянных ордах слепых есть несколько светлых умов, которые стали зрячими.
Жизнь нельзя подгонять; она должна замедлять свой бег, как большая река, несущая свои воды в море. В той мере, в какой она с годами набирает глубину и внутреннюю силу, несет она с собой золото, корабли, азарт и неожиданные сюрпризы.
Человек не внимает наставлениям. Он живет как во дворцах из «Тысячи и одной ночи», где каждая комната сулит ему только приятное, кроме одной, куда входить нельзя и где за запретной дверью живет беда. Как же получается, что его несчастливая звезда ведет его к этой двери, понуждая открыть именно ее? Загадка заключается в том, что она и есть те широкие ворота его желаний.
Мир, пожалуй, создан скорее как арена для охоты и войн. В долгие периоды мирного времени накапливалось раздражение, беспокойство, taedium vitae, подобно скрытой лихорадке. По-видимому, со времен Каина и Авеля человечество распалось на две породы людей с совершенно разными представлениями о счастье. И оба этих представления продолжают жить в душах людей, и то одно одержит верх, то другое. И часто обе души живут в одной и той же груди.
Там, где все дозволено, можно все и доказать.
Я скорее прикрою ошибку, чем извиню уклонение от принятия решения.
Острова — древнейшие очаги счастья
Быть зрителем - одно из самых древних и великих желаний человека: стоя по другую сторону от распрей, любоваться их зрелищем.
Счастье и миг неразрывно связаны друг с другом — это значит, что счастье быстротечно. В лучшем случае жизнь похожа на цепь, выкованную из колец исполнившихся желаний. Даже если постоянно побеждаешь, как Александр Великий, все равно от судьбы не уйти. Враг голода — сытость, а исполнение желаний — их смерть. Именно поэтому мудрейшие всех стран и времен едины в том, что счастье не входит в широко распахнутые ворота желаний и не въезжает туда на белом коне.
Стекло — самая бездушная и самая неживая материя; и вино в тонком стеклянном бокале волнуется, колыхаясь, вылитое в невидимую глазу форму, однако удерживающую его, — абсолютно содержание, абсолютна и форма. Поэтому разбить бокал из стекла и есть признак счастья, символизирующий безграничную свободу в пространстве.
Поиск точного слова высшее искусство для автора, как попадание в цель для стрелка из лука. В самую сердцевину, правда, никогда не удается попасть — она прячется в сфере идеального, неподвластного воздействию внешних сил. Однако порядок расположения пущенных стрел указывал на отношение автора к невидимой цели. При любых ситуациях неизменным в его профессии оставалось: поразить цель, выразить словами то, что неподвластно выражению, звуками — гармонию, что слышат небеса, увековечить в мраморе высший полет духа, запечатлеть красками его неземной свет. Самое большее, чего может достичь художник, это ясность задачи и ее понимание.
Пространство, которое пугает вас, всегда одно и то же, и оно равно той черепной коробке, в которую заключен ваш мозг.
Поражение начинается с утраты непринужденности поведения.
Ошибка ткача, дрожание его рук делают рисунок неповторимым, что и соответствует бренности мира.
Помню: я улыбнулся растерянно и ни к чему сказал:
- Туман... Очень.
- Ты любишь туман?
Это древнее, давно забытое "ты", "ты" властелина к рабу - вошло в меня остро, медленно: да, я раб, и это - тоже нужно, тоже хорошо.
- Да, хорошо...- вслух сказал я себе. И потом ей: - О ненавижу туман. Я боюсь тумана.
- Значит - любишь. Боишься - потому что это сильнее тебя, ненавидишь - потому что боишься, любишь - потому что не можешь покорить это себе. Ведь только и можно любить непокорное.
Вы только вдумайтесь. Тем двум в раю – был предоставлен выбор: или счастье без свободы – или свобода без счастья, третьего не дано. Они, олухи, выбрали свободу – и что же: понятно – потом века тосковали об оковах.