"Это работа одного умельца из Промышленного квартала. Единственный экземпляр. За основу взята германская модель, но паренёк упростил её и уменьшил. Всё просто. Снимаешь предохранитель, взводишь курок и стреляешь. Одно нажатие – два попадания. Патрон серьёзный, армейский".
Уже подъезжая в кэбе к дому, я испытал сильнейший приступ отчаяния и горечи. Мной было нарушено главное правило врача – мы должны спасать жизни, а не отнимать их. И это был не пустой звук для меня. Сжав покрепче кулаки, и глубоко вздохнув, я мысленно произнёс одну единственную фразу, от которой, как ни странно, мне сразу стало легче на душе, а ощущение присутствия Авроры рядом со мной увеличилось во сто крат. «Так было надо, доктор".
Генри вернулся целым и невредимым. Ну, если не считать отсечённой мочки правого уха, треугольного шрама от штыка под рёбрами и порванной верхней губы. Он даже не стал хвастаться перед знакомыми целым ворохом боевых наград, просто забросил их на верхнюю полку шкафа и благополучно перевернул эту страницу своей жизни. Он с лихвой возместил моей сестре годы ожидания и всё своё свободное время проводил рядом с ней. Они не могли надышаться друг другом, и беременность Элис сделала их самыми счастливыми людьми на свете. Когда до рождения ребёнка оставалось несколько недель, моя сестра заболела. Ей поставили страшный диагноз – туберкулёз.
Я всю свою жизнь боялась дочери, боялась, что не сумею ее воспитать, боялась, что она мной будет недовольна, боялась, что она будет совсем не такой, как я, боялась, что она будет точной копией меня, боялась быть слишком уж самой собой, боялась ее разочаровать, боялась ее разлюбить, боялась, что она меня разлюбит. Наверное, если бы меня попросили определить свой материнский опыт одним словом, это слово было бы — страх.
“Не поняла, красив он или нет, поняла, что вежлив.”
“Мне бы хотелось, чтобы он опрокинул соусник, уронил на брюки кусочек мяса, но нет, от него такого не дождешься, не человек — сплошное совершенство, грустно-то как…”
Но ничего не бывает так, как задумано, а особенно — так, как вымечтано.
Когда она была у меня в животе, я все думала, а как я буду ее любить. Смогу ли любить ее так, как ей бы хотелось? Сумею ли прислушиваться к ней так, чтобы измениться, если ей не понравится, как я ее люблю? Если моя любовь окажется неуклюжей, это ее отдалит от меня или она поймет, что любовь — не только то, как ее выражают?
Наверное, я ошибалась. Я думала, что каждый прожитый вместе день жизни, все мелочи, из которых каждый день складывается, все поступки, все прощения, все компромиссы — лучшие доказательства любви и вполне искупают отсутствие этих трех слов…
— Как видишь, мама, не такие уж мы с тобой и разные. Эта фраза… я буду слышать ее всю свою жизнь. Она будет, как нынче, синонимом сообщничества, а иногда, боюсь, и знаком того, что я не сумела распознать в Анне свою родную дочь, убежденная, будто я прямая ее противоположность.
Будущее, грядущее, предстоящее, завтрашний день, все это, такое всегда для меня тягостное, потому что полно неизвестности, все это зыбкое, как песок, притягивающее нас только тогда, когда мы еще не вкусили, даже не пригубили неотделимой от всего этого горечи, — все это меня ждет, но мне ничуть не страшно. Где начинается легкомыслие и где кончается отвага?
“Самое прекрасное на свете — это вместе стариться…”
“любовь доказывают не в день свадьбы обменом своей фамилии на чужую, любовь доказывают каждый день — тем, что всегда прощают.”
Глупец - раб своего гнева. Для мудрого его гнев- оружие
В бою нужны обе руки. Но заколоть в спину хватит и одной.
- У кого-нибудь из вас было такое, когда вам казалось, что вы живете во сне? - пробурчал Ральф. Джойд лишь снова вздохнул. - Частенько. - В кошмарном, - добавила Сумаэль.
Он, может, и читал, что шенды довольно миролюбивые, но не было похоже, что эти шенды читали те же книги.
Невежество питает страх, говорила мать Гундринг. Знание страх убивает.
Мы должны извлекать максимум из того, что нам предложит судьба, — сказал он. — Даже короли.
Если жизнь меня чему и научила, так это тому, что злодеев нет. Есть только люди, старающиеся сделать как лучше.
- Коль никак не найдешь на что жаловаться, значит, ты плохо ищешь.
Мать всегда говорила Ярви: продавай им то, что они хотят, а не то, что у тебя есть.
Достойный враг- самый желанный подарок богов. Враг подобен доброму точилу для твоего клинка.. С хорошим врагом ты остер и всегда готов к бою.
Знающий толк в словах сперва постигает, когда надо безмолвствовать.
– Разрешите мне поведать вам одно сказание?
– О чем же твое сказание, брат Ярви?
– Мой рассказ о крови и об обмане, о золоте и убийстве, о власти и об измене.
Мать Гундринг расхохоталась и снова глотнула из чашки.
– Вот такие предания мне по душе. А эльфы там будут? Драконы? Тролли?
Ярви покачал головой.
– Для воплощения в жизнь любого зла хватает и просто людей.