Цитаты
249500
Мы действительно сами выдумываем трагедию, чтобы как-то заполнить пустую жизнь.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Пока вы не научитесь не обращать внимания на внешние обстоятельства и делать то, что вам надо делать, не зависимо ни от чего, вас так и будут держать под контролем.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
В нашем мире, где есть только люди и нет человечности.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Если ты не работаешь, ты не спишь. Дни и ночи, ты всегда полусонный и полубодрстующий, изнываешь от скуки.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Мы люди, и наша первая заповедь: Нужно , чтобы что-то случилось.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол,а если Дьявола нет,мы создаем его сами.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Люди так делают, да: превращают вещи в людей, а людей - в вещи.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Самоубийство – это был просто очередной радикальный план, чтобы исправить жизнь.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Разница между тем, как человек выглядит на самом деле и каким он себя представляет, может быть просто убийственной.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Даже самая глупая мысль, все равно она правильная, потому что — твоя.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Кто может, тот делает. Кто не может, тот критикует.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
На самом деле мы не бываем неправы. В своем понимании. В своей реальности.
Мы никогда не бываем неправы.
Мы все делаем правильно.
И все правильно говорим.
В своем понимании ты всегда прав. Все, что ты делаешь – все, что ты говоришь, как ты себя преподносишь, – в момент совершения любого действия, это действие автоматически становится правильным.
Мистер Уиттиер подносит чашку к губам. Его руки трясутся. Он говорит:
– Даже если ты вдруг решил, что сегодня ты будешь пить кофе неправильно… из грязного ботинка… все равно это будет правильно, потому что ты сам это выбрал. И сам так решил.
Потому что ты просто не можешь сделать что-то неправильно. Ты всегда прав.
Даже когда ты говоришь: «Ну, я и дурак. Признаю, был неправ…» Ты все равно прав. Прав в том, что когда-то ты был не прав. Даже когда ты ведешь себя как последний кретин, ты все равно прав.
– Даже самая глупая мысль, – говорил мистер Уиттиер, – все равно она правильная, потому что – твоя.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Самая чистая радость – злорадство
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
«Человечность определяется не по тому, как мы общаемся с людьми, а по тому, как ведем себя с животными.»
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
Мы любим боль, нашу боль. Мы любим, когда все плохо. Но мы никогда не признаемся в этом.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
...постарайся хотя бы изобразить улыбку. хотя бы сделай вид, что люди тебе не противны.
Невероятная, страшная и смешная история, которую каждый рассказывает по-своему. Девятнадцать «людей искусства», которые приняли заманчивое предложение на три месяца отрешиться от мирской суеты и создать шедевры, а попали в ад! Полуразрушенный подземный готический театр, в котором нет ни электричества, ни отопления... Еда на исходе… Помощи ждать неоткуда... Выживает сильнейший!
В наше время все слишком увлеклись взаимными признаниями. Как будто проблемы исчезнут, если рассказать о них кому - нибудь. Исповеди приводят только к тому, что увеличивается количество человек, которых заботит та или иная проблема.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
Все мы ограниченные людишки и ползём по миру, пытаясь урвать свою выгоду, и делаем те же ошибки, за которые презираем своих соседей.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
Люди всегда жаловались на падение нравственности, но моя жена всегда говорила, что предыдущие поколения такими же распущенными - они просто лучше маскировались.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
— Брак — замечательная часть жизни, — сказал майор. — Как и пенсия. Но лучше отложить их на попозже.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
Никакой религии, никакой политики, о сексе только вполголоса - неудивительно, милый, что в Британии все сдвинулись на погоде.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
По-моему, сын пытается управлять моей жизнью, потому что это легче, чем управлять своей. А так у него есть чувство, что он хоть что-то в мире контролирует.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
— Но я должен спросить вас, знаете ли вы, что это значит: любить неподходящую вам женщину?
— Мой мальчик, а разве бывают другие женщины? — спросил майор.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
— Она ничего не говорила. Иногда казалась какой-то притихшей, но откуда мне было знать, о чем она думает.
— Ты не первый, кого ставит в тупик манера женщин выражать свои чувства, — сказал майор. — Мы видим спокойное море, им же кажется, что в этот момент они взывают о помощи, а потом оказывается, что все уже утонули.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....
Только страсть и имеет значение. Без неё двое живущих вместе могут быть более одиноки, чем поодиночке.
Майор в отставке Эрнест Петтигрю после смерти брата сталкивается с проблемами, решать которые он должен, не поступившись понятиями о чести, долге, благопристойности. Страсти разгораются и вокруг семейной реликвии, которую родственники намерены выгодно продать, и вокруг дружбы майора с владелицей деревенского магазинчика пакистанкой миссис Али. Оба любят литературу, оба потеряли супругов, и их дружба может перерасти в нечто большее. Но местное общество не готово принять мусульманку как равную....