С ними случилось самое горькое из всего, что могло случиться: им было просто скучно друг с другом.
В другой раз мы шли по Тверской. Муни говорил, что у него бывают минуты совершенно точного предвидения. Но оно касается только мелких событий. -- Да, что там! Видишь, вон та коляска; У нее сейчас сломается задняя ось. Нас обгоняла старенькая коляска на паре плохих лошадей. В ней сидел седой старичок с такою же дамой. -- Ну, что же? -- сказал я. -- Что-то не ломается. Коляска проехала еще сажен десять, ее уже заслоняли другие экипажи. Вдруг она разом остановилась против магазина Елисеева посреди мостовой. Мы подбежали. Задняя ось была переломлена посредине. Старики вылезли. Они отделались испугом. Муни хотел подойти попросить прощения. Я насилу отговорил его.
Мирное течение жизни разнообразилось каждую субботу. С утра посылали в отель «Минерва» – заказать семь ванн, и часов с трех до ужина происходило поочередное хождение через дорогу – туда и обратно – с халатами, полотенцами и мочалками. За ужином все поздравляли друг друга с легким паром, ели суп с пельменями, изготовленный нашими дамами, и хвалили распорядительную хозяйку «Минервы» синьору Какаче, о фамилии которой Алексей Максимович утверждал, что это – сравнительная степень. Так, по поводу безнадежной любви одного знакомого однажды он выразился: «Положение, какаче которого быть не может»
Получив трехтомный роман Наживина о Распутине, [Горький] вооружился карандашом и засел за чтение. Я над ним подтрунивал, но он честно трудился три дня. Наконец объявил, что книга мерзкая. В чем дело? Оказывается, у Наживина герои романа, живя в Нижнем Новгороде, отправляются обедать на пароход, пришедший из Астрахани. Я сначала не понял, что его возмутило, и сказал, что мне самому случалось обедать на волжских пароходах, стоящих у пристани. "Да ведь это же перед рейсом, а не после рейса! - закричал он. - После рейса буфет не работает! Такие вещи знать надо!"
Блок признавался, что многих тогдашних стихов своих он больше не понимает: «Забыл, что тогда значили многие слова. А ведь казались сакраментальными. А теперь читаю эти стихи, как чужие, и не всегда понимаю, что, собственно, хотел сказать автор»
Сегодня неурядицы есть, завтра их нет. Зачем мне тратить свое драгоценное время на то, что мимолетно?
— Юный? Это какой? — Самый лучший в мире!
Вот Вы знаете, за что люди так любят сдобу? Она приносит им счастье. Сосиска в тесте, булочка со вкусом мокко, кукурузный хлеб, бисквит кастелла, эклеры, шоколадные маффины, сливочные кексы, пирожки с красной фасолью, картофельные крокеты, круассаны с бататом и кремом, хворост, мини-пицца и еще так много всего!
Злюсь, кряхчу, а все равно пишу. Чувствую, как мне становится легче. С письмами всегда так. Они помогают не наговорить гадостей от обиды. В моменте, я вспыхиваю, как спичка, а в письме моя ярость постепенно угасает.
Жизнь — она разная, не все и всегда идет ровно и гладко. Но, что бы ни случилось, надо жить дальше. Нельзя сдаваться, пока Вам есть что сказать этому миру!