Никто из гостей не осмелился нарушать конфидециальность разговора монарха, поэтому вокруг собеседников образовалось пустое пространство, отороченное любопытными ушами, словно декольте модницы.
Не зарекайся от падения, стоя на вершине, и не хули судьбу, пав ниже самого нижайшего, ибо пока мы живы — ничего не потеряно.
Горе тоже может стать оружием. Абсолютно все можно превратить в оружие — чувства, привязанности, самою жизнь свою, если понадобится.
Так началась их Дорога Крови и Слез — с самодельного знамени, пафосных речей и огромных сомнений. Ну и со лжи, конечно. Куда же без нее, родимой?
Все мужчины делятся на тех, кому не сидится на одном месте, кого невидимый ветер скитаний несет в далекие земли на поиски безумных приключений, поразительных открытий и смертельных опасностей, — их меньшинство, и на тех, кого сорвать с насиженного места могут лишь война и чума, — их подавляющее большинство. О первых мы читаем в учебниках истории и географии, вторые — наши отцы и деды.
Она походила на курицу, созывающую своих цыпляток.Забавно, но стоит одному сорванцу из ее выводка куда-то запропаститься, как эта "курица" тут же обращается в "тигрицу.
Как легко быть сыном… Визжать от восторга при одном только виде входящего в комнату небожителя, который сильнее всех, который знает все на свете, который самый-самый. Отец просто приводит тебя в этот мир без спросу, и твоя любовь к нему абсолютна, безмерна и лишена тени сомнения. Вы, взявшись за руки, бежите вприпрыжку солнечными лугами детства, продираетесь тенистыми и мрачными чащами отрочества, гуляете океанскими берегами юности, прежде чем он выведет тебя на главную дорогу жизни. А дальше… У каждого мужчины по-разному: кто-то обречен испытать разочарование в кумире детства, кто-то, став старше, напротив, простит обиды и поймет, но отец навсегда останется константой.Как тяжело быть отцом… Словно по первому звонку открыть дверь в свой дом и пустить на вечный постой незнакомца, зачастую нежданного и негаданного. И даже если он долгожданный и желанный, все равно кто-то чужой, неизвестный. Придется вглядываться в младенческие черты и без конца спрашивать его, еще несмышленого, еще молочного и беспомощного: «Кем ты станешь, маленький мальчик? Будешь ли гордостью моей и радостью? Станешь ли вечным укором и позором? Избежишь ли зла и горя, или жизнь сломает тебе хребет? Кто ты, дитя? Что из тебя вырастет? А главное — смогу ли я стать для тебя образцом, сумею ли уберечь, хватит ли сил и ума научить тебя всему, что знаю сам?» Не зря в «ДомоЗаконии», по которому жили предки с незапамятных времен, ясно и четко написано: «Чти матерь свою и отца. Люби их всем сердцем до самого смертного часа вдвойне, ибо жизнь твоя поделена на две части: пока родители живы — и когда они уже умерли». И ни слова про любовь родителей к детям. Наверное, потому, что материнская любовь безусловна, а отчая — без участия разума не даруется.
Происхождение изменить невозможно, так что даже не думай об этом. Важно то, куда ты движешься. А вот направление, друг мой, можно выбирать.
Можно сколько угодно твердить себе: "Это исключение. Такое больше не повторится." Нет, всегда найдётся ещё один особый случай, который потребует чуть-чуть перейти за черту. Всё начинается с первой дырочки в дамбе, такой крошечной, что она ничему не может повредить. Вода непременно её найдёт и устремится в трещинку, будет давить на неё, размывать, бездумно и неустанно, пока ламп не рассыплется в прах, пока на тебя с ревом не хлынет море.
Только неопытные люди считают, что банкрот — это человек, который зарабатывает меньше, чем тратит; любой экономист вам скажет, что банкротство — это состояние души. Кредитная система рухнула не потому, что однажды утром люди обеднели, а потому, что испугали