В ссылку дед попал еще при царизме. За распространение листовок революционного содержания. К нему явилась полиция с ордером на обыск и на арест.Полиция колотит в дверь. Он им:— Иду, иду!А сам не открывает. Он решил быстро и незаметно съесть листовки.Когда полиция ворвалась, он съел почти весь тираж. Осталось несколько листовок. Полицейские схватили их и жадно стали читать. Там было написано:Если идет дождь —Пусть идет.Если грянет буря —Пусть грянет.Оба полицейских, прочтя листовку, обрели просветление, которым они, как всякое живое существо, изначально обладали, но были погружены во мрак неведения.В то же мгновение в их полицейских сердцах вспыхнуло ответное стихотворение — одно на двоих — об Истинной Реальности и иллюзии, движении и покое:Арестовали тебяИли нет,На свободе лиИли в темнице,Ты — океан, который не знает вериг!— продекламировали полицейские. С этими словами они сдали деда в участок и отправили на каторгу.
Вы Боги, товарищи!
А ваша фотография, Степан Степанович, стоит у нас на комоде. К нам с Пашей часто приходят друзья и всегда спрашивают: “Что это за баба в платке?” А Паша им отвечает: “Это наш с Лушей учитель, известный просветитель и мастер дзэн”.
Недавно в Москве на Рождественском бульваре я слышала, опустившийся мужчина неопределенного возраста — клошар — говорил своей подруге (они сидели на лавочке поздним вечером, одни на весь бульвар, их заметала пурга):— Знаешь, в чем его счастье, этого Андрея? — он спрашивал.Я специально замедлила ход и навострила ухо. Мне показалось, что на примере какого-то неведомого мне Андрея сейчас приподнимется завеса над жгучею тайной всего человечества.И я услышала:— …В том, что он педик.
Фаина очень страдала и ревновала Степана Степановича к Матильде.— Как ты можешь, — с укором говорил Фаине Степан, — считать Матильду индивидуальной и независимой сущностью, а не временной комбинацией элементов, которые должны распасться?
Что ни говори, а двушка — монета особая. Идешь с ней, например, по Москве, несешь ее в варежке, и каждый телефон-автомат тебе друг. В любой заходи — в любом — можно услышать знакомый чей-нибудь, любимый голос. Но не болтать, не рассусоливать, а Просто радостно сказать: «Привет! Как жизнь?» — ну что-то в этом духе. А можно даже не звонить. Просто нести в кулаке в теплой варежке и голос, и разговор, и звук звонка в чьем-то милом твоему сердцу доме.
...покой — родной брат неорганизованности.
В кабинете у Паничкина висел плакат: «Плохая работа — хуже воровства». Теперь он и сам был не уверен, так ли это.
Есть, что ли, людям нечего? Можно всегда найти чем питаться. Сыр — калорийная пища, редиска с репой, творожные сырки...
Ведь живут вегетарианцы, не умирают. Наоборот, у них организм, как они говорят, незашлакованный.
Порядок освобождает ум!