Темный еловый лес стоял, нахмурившись, по обоим берегам скованной льдом реки. Недавно пронесшийся ветер сорвал с деревьев белый покров инея, и они, черные, зловещие, клонились друг к другу в надвигающихся сумерках. Глубокое безмолвие царило вокруг. Весь этот край, лишенный признаков жизни с ее движением, был так пустынен и холоден, что дух, витающий над ним, нельзя было назвать даже духом скорби. Смех, но смех страшнее скорби, слышался здесь – смех безрадостный, точно улыбка сфинкса, смех, леденящий своим бездушием, как стужа. Это извечная мудрость – властная, вознесенная над миром – смеялась, видя тщету жизни, тщету борьбы. Это была глушь – дикая, оледеневшая до самого сердца Северная глушь.И все же что-то живое двигалось в ней и бросало ей вызов.
Симпатия сменилась любовью. Любовь проникла в самую глубину его души, куда никогда не проникала симпатия, и со дна души в ответ поднялось новое чувство. За то, что он получал, он платил тем же.
"Сейчас ими владела любовь - чувство еще более суровое и жестокое, чем голод".
Логика и физика не принимали участия в формировании его мозга.
Никогда еще не было так дорого ему это тело, как теперь, когда он мог каждую минуту лишиться его.
...опираться на другого всегда легче чем стоять одному.
Белый Клык никогда не лез ему на глаза, не суетился и не прыгал, чтобы доказать свою любовь, никогда не кидался навстречу, а ждал в сторонке, – но ждал всегда.
Полный желудок располагает к бездействию.
Кто боится порки, тот все равно, что выпорот.
У природы много способов убедить человека в его смертности.