— Эй, милочка! — я подозвала рукой официантку. — Мне вторую, третью и пятую страницы вашего меню, ящик игристого и музыку поменяйте, пожалуйста, на что-нибудь веселенькое, — а затем посмотрела на вытянувшееся лицо Норона и добила бедолагу: — Герцог за все платит.
— Ты что, дашь этому напыщенному придурку получить зачет?! — продолжал негодовать Норон. — Ну я же позволила другому напыщенному придурку испортить мою незамужнюю жизнь, почему бы не позволить этому? — флегматично спросила я, не оборачиваясь.
— Ты будешь впечатлен, гарантирую. Один из друзей Норона хлопнул того по плечу и заявил: — Ну, рад был с тобой познакомиться. Мы будем помнить о тебе. — Вечно, — поддакнул другой его друг
— Я представила вашу свадьбу! Торт горит, цветы замерзли, вы стоите посреди храма и обещаете друг друга бесить и калечить, пока смерть не разлучит вас.
— И я предлагаю тебе, как настоящему рыцарю, разорвать помолвку и взять все расходы на себя! — Нет. — коротко ответил парень. Я аж опешила. То есть как «нет»? Как «нет»?! Еще с таким видом заявил, как будто у него варианты есть на выбор!
Можно ли чувствовать себя счастливой, легкой, как подснежник, веселой, как жаворонок, в день майского праздника, если заранее известно, что на спектакле у тебя будут самые худшие места где-то позади всех, что на каруселях, и на русских горах, и на качелях, и на лодке ты будешь кататься в самую последнюю очередь, что лучшие лакомства достанутся не тебе, а белым детям, что все награды, подарки и знаки внимания будут расточаться опять-таки им, этим белым детям, а ты будешь стоять в стороне, глотая слюнки, пока взрослые дяди и тети будут толкать тебя и еще ворчать при этом: «Сколько развелось этих цветных – никуда от них не спасешься!»?
Доверие и есть знание, Дорос. Знание, что тот, кому ты доверяешь, не предаст. А без знания не бывает доверия.
Ни одна гнида не имеет права приходить и заставлять бояться мою женщину. Пугать и наказывать, манипулировать и использовать. Он резко притянул меня к себе. Наклонился к уху и прошептал. – Это право только мое, малышка…
Она шла по сцене, как будто танцует не по полу, а по чьей-то душе. На ней – черное, легкое, как дым, полупрозрачное. И золото – жаркое, дерзкое, цепляющееся за грудь, за бедра, за ключицы. Все расставлено, как акценты в письме убийцы, который вынес приговор.
В чем-то и правда было сходство между алкоголем и женщиной. Есть дешевый шмурдяк, от которого сильное похмелье и только отвращение. Есть попсовая вкусняшка- просекко или розе. Есть красное сухое- милфа чуть за тридцать, сочная и умелая в постели. Есть виски и коньяк. Особая категория. Таких можно и на подольше, но не женой, конечно. Постоянной любовницей. Эксклюзивные эксземпляры. А вот жена- напиток для непьющих. Чистая, родниковая вода, мать ее.