Когда будущего нет, а настоящее ограничено тесной каменной клеткой, только прошлое помогает сохранить рассудок.
Я стянула куртку и принялась расстёгивать рубашку, сопроводив процесс раздевания незаметным пассом рукой. Лёгкая магия, позволяющая Орвину увидеть то, что обычно остаётся для окружающих незаметным.
— Что вы делаете? — полюбопытствовал он, когда я разобралась со второй пуговицей и приступила к третьей.
Я саркастически поглядела на него снизу вверх.
— Вы же спасли мне жизнь! Вот, отдаться вам собираюсь в благодарность.
Надо отдать принцу должное: тут он отреагировал как взрослый. Не смутился, не спрятал глаза, не осерчал. Вместо этого иронично полюбопытствовал:
— А можно я возьму деньгами?
Я одобрительно хохотнула.
— Вот уж нет! Сказала «отдаться», значит, отдаться.
— Что это? — спросил Орвин, отдышавшись.
Пытаясь понять, о чём он говорит, я опустила голову и увидела древко болта, всё ещё торчавшего из моей груди. Улыбнулась.
— Вы, принц, пронзили насквозь моё сердце!
Я постаралась вложить в эти слова максимально романтические интонации.
— Это не я, это наёмник.
Орвин, как и большинство мужчин, поспешил снять с себя ответственность.
— Ну и не важно.
невозможно двигаться к будущему, не отпустив своё прошлое.
— В моём бюро в третьем ящике справа возьмёшь деньги, — распорядилась я. — Там хватит на полгода вперёд. К тому времени я двадцать раз успею вернуться. А если не вернусь… — Я хмыкнула и безразлично пожала плечами. — Тогда дом твой, и вообще можешь делать, что захочешь.
Служанка кивнула с таким выражением лица, будто я не сказала ничего неожиданного, да и вообще раздаю распоряжения такого рода каждое утро и вечер. Я одобрительно улыбнулась. Как-никак сама подбирала себе именно такого человека.
— Сразу видно, что вам ни разу не доводилось сидеть в тюрьме. Впрочем, это, знаете ли, поправимо. Как бы ни был высок ваш статус, сегодня вы неприкосновенны, а завтра — весьма, причём во всех возможных смыслах этого слова.
я в первую очередь полагалась не на чужие обещания, пусть даже подкреплённые алыми каплями, а на собственные силы.
— Ваше величество, есть три вещи, в которые я не верю, — отчеканила я. — Это вселенская справедливость, плоская земля на трёх китах и благоразумные подростки.
Люблю ветер. Холодный промозглый, горячий пустынный, лёгкий, едва касающийся кожи, ураганный, сбивающий с ног… Любой. Первое время полтора года назад я подолгу могла стоять, просто подставив лицо ветру. Движение есть жизнь, движение же воздуха — это жизнь самого мира…
Принцам порой отказывают, но друзьям — нет.