Говорят, зима — время обновления мира. Целительный сон, в который боги погружают Твердь и ее обитателей. Раньше я об этом не задумывалась: там, в прошлой жизни, не было повода сравнивать разные сезоны года и искать в их различиях некий сакральный смысл. Но именно сейчас, в этом году, мир удивительно точно отвечал старой присказке. Мир, наша школа, вся моя жизнь… Зима вместе с тающим снегом уносила с собой все грустные и тяжелые мысли, мрачные воспоминания.
Уже можно проснуться, или ты все еще не налюбовалась мной? – самодовольно хмыкнул некромант.
– Я оберегала твой сон, – царственно изрекла я.
Туан рассмеялся, легко поцеловал.
– Задание выполнено с блеском.
Да, не стоит злить мою жену. Она и дракона умудрилась разбудить!
Клим сидел на месте Изольды и с наслаждением ел мясо, которое она поджарила.
– Неплохо! Сочное, как в моем любимом трактире. Ты гораздо хуже готовишь.
– Я воин, а не повар.
– Даже отдаленно не повар, – захихикал целитель. – Ты палач продуктов, Эйден.
Лежать, адептка! Мы не закончили! – грубо гаркнул ректор.
– Какая, к шмырям собачьим, адептка? – позаимствовала мое ругательство изумленная Криста.
– С отделения некромантов, – невозмутимо ответил лорд Йохенссельский. – Поздравляю, вы приняты без экзаменов.
– Не хочу, – прохныкала она, – мне не идет черное.
– Для вас мы сошьем форму розовую, с блестяшками, – с издевкой пообещал он.
Девушки, вы ведь понимаете, почему мы скрывали свои настоящие имена? – все же уточнил лорд Харн.
– Разумеется, понимаем, – пожала плечами Мадлен равнодушно. – Некоторые пытаются выявить заговоры, некоторые – приударить без последствий за студентками.
У очкастого лорда даже усы встопорщились от возмущения.
– На что намекаете, леди?!
Похоже, последнее заявление он воспринял на свой счет.
– Я на что-то намекаю? – удивилась Мадлен. – Да я сама честность и прямота, я не умею намекать!
– И это говорит девица, носившая маскирующие очки, – прокомментировал лорд Харн, – и красившая волосы в зеленый.
– На свои очки с усами посмотрите, а потом уж упрекайте других!
– А что усы? Они настоящие!
– Да что вы говорите! Я что, спешно отращенные с помощью зелья усы от настоящих не отличу?
Упершись костяшками пальцев в дубовую столешницу, ректор с упоением орал на Мадлен:
– Эддл, я знаю, что это ты!
– И я знаю, что я – это я.
Зельеварша стояла невозмутимая и непоколебимая как скала. Сознаваться в чем-либо она не собиралась.
– Глупая девчонка! Даже я не смогу защитить тебя от принцессы!
– А зачем?
– Молись, чтобы твои действия не восприняли как покушение!
– Доказательства?
– Эддл, я уверен, что это ты!..
– Может, крашеный? – пискнула я с надеждой.
– Точно, крашеный! – припечатала мать. – И ты оттого тоже крашеной родилась! Святые духи, нужны ли лучшие доказательства, чья ты дочь? Я такую логику только от твоего рыжего папаши и слыхала!
– А может, ты сама крашеная! – отец обвинял указующим перстом. – Тебе теперь ни в чем веры нет! И дочка поедет учиться! Если у нее есть хоть один малюсенький шанс в академию попасть, то она попытает удачи. Ты сама-то хоть мать ей, а то подозрительно счастья не желаешь?
В общем, я желаю тебе скорого возвращения, – сказала, уткнувшись в тарелку.
Все-таки не хорд это, а утка.
– Мне или моему трупу?
– Вам обоим… Тьфу ты! Я имела в виду, тебе в твоем трупе… то есть теле! – Нервно подвинула к себе бокал вина, решив, что алкоголь мне сейчас просто жизненно необходим.
– Тронут твоей заботой, Лори. – Кристофер слегка улыбнулся и промокнул губы салфеткой.
— Держите… — Я вернула дрожащей рукой хроносы их владельцу и, вспомнив отца, который тоже часто закладывал за воротник, машинально спросила: — И что заставляет людей так напиваться?
Ответа я не ждала, вопрос был риторический.
— Меня? Ничего! — осоловело заявил «певец» и, стукнув себя в грудь, гордо добавил: — Я, ик! — доброволец.