Не слушайте, что люди говорят друг о друге. Старайтесь судить сами обо всём и обо всех.
– Это ваш песик, сэр? – Минуту назад был моим, но вы поразительно ловко им завладели
«Как она намеревалась распорядиться собой? Вопрос необычный, потому что большинству женщин не имело смысла его задавать. Большинство женщин никак не распоряжалось собой, они просто неподвижно ждали, кто в более, кто в менее изящной позе, чтобы пришел какой-нибудь мужчина и устроил их судьбу.»
- Один умный древний грек говорил: «Лучше достаться воронам, чем попасть к льстецам. Вороны пожирают мертвых, а льстецы – живых».
- Куда едешь, Маруся?
Светлана молча отвернулась.
- Понятно, - сказал он. – И я туда же. Я часто туда езжу.
Начать желать – значит, перестать довольствоваться тем, что есть…
Софья Андреевна давно поняла, что любовь – это совсем не то, что ищут люди в этом чувстве, надеясь обрести счастье, радость, покой. Нет, любовь – страдание, самоотречение, боль за другого. Любовь – страдание потому, что при ее рождении уже заложен страх неизбежного расставания.
Потом он сотворил человека, мужчину, но, поскольку все должно иметь свою противоположность и оттого находиться в паре, вечно противостоящей друг другу, создал женщину.
Впрочем, кто знает, что может, а чего не может быть? Не потому ли один из крупнейших наших ученых так любит декламировать своим внукам и неустанно повторять своим сотрудникам стихотворение любимого детского поэта: «Если где-то нет кого-то, значит, где-то кто-то есть», - чтобы и те и другие были неиссякаемы в познании мира.
- О чем ты говоришь? – устало ответил Адуи. – Я познал то, что неведомо было людям. Даже тебе неведомо. Клевета – радость. Люди поняли это, и ты знаешь, с каким наслаждением многие из них и поныне предаются этому. Зависть, клевета – мое изобретение, не твоё. Ты научил людей убивать друг друга оружием, но люди сами научились другому убийству – словом. Клевета пострашнее ножа. Ты никогда не поймешь, какая в предательстве, в доносе, в клевете радость. За что я должен испытывать муки совести?