Мы — падшие, но мы не лжём, не притворяемся, а вы всё падаете и при этом лжёте. Подумайте теперь сами — в чью пользу эта разница?
Стыдно, делая хорошее дело, сейчас же ждать за него награды.
Женское сердце всегда хочет любви, а о любви им говорят ежедневно разными кислыми, слюнтявыми словами. Невольно хочется в любви перцу. Хочется уже не слов страсти, а трагически страстных поступков.
А все эти ненужные, шутовские профессии, выдуманные культурным человеком для охраны моего гнезда, моего куска мяса, моей женщины, моего ребенка, эти разные надзиратели, контролеры, инспекторы, судьи,прокуроры, тюремщики, адвокаты, начальники, чиновники, генералы, солдаты и еще сотни и тысячи названий. Все они обслуживают человеческую жадность, трусость, порочность, рабство, узаконенное сладострастие,леность - нищенство! Да, вот оно, настоящее слово:человеческое
нищенство! А какие пышные слова! Алтарь отечества, христианское сострадание к ближнему, прогресс, священный долг, священная собственность, святая любовь. Тьфу! Ни одному красивому слову я теперь
не верю, а тошно мне с этими лгунишками, трусами и обжорами до бесконечности! Нищенки!.. Человек рожден для великой радости, для беспрестанного творчества, в котором он - бог, для широкой, свободной,ничем не стесненной любви ко всему; к дереву, к небу, к человеку, к собаке, к милой, кроткой, прекрасной земле, ах, особенно к земле с ее
блаженным материнством, с ее утрами и ночами, с ее прекрасными ежедневными чудесами. А человек так изолгался, испопрошайничался и унизился!..
Пока будет собственность, будет и нищета. Пока существует брак, не умрет и проституция.
Если ты любишь человека, то тебе всё должно быть мило от него. Он в тюрьму, и ты с ним в тюрьму. Он сделался вором, а ты ему помогай. Он нищий, а ты всё-таки с ним. Что тут особенного, что корка чёрного хлеба, когда любовь?..
Я сама знаю, что еще молода и прекрасна телом, но, право, иногда мне кажется что мне 90 лет. Так износилась душа.
В серых ее глазах сверкали всегда крупинки золота. Глаза эти смеялись в ответ на все: на любую шутку, веселое слово, даже в ответ на брезгливую морду кота Антона, недовольного нашим весельем.
Бабушка Викентия Ивановна считала дядю Юзю "божьим наказанием", белой вороной в нашей семье. Когда она сердилась на меня за шалости и непослушание, она говорила:
- Смотри, чтобы из тебя не вышел второй дядя Юзя!
Бедная бабушка! Она не подозревала, что жизнь этого дяди казалась мне совершенно великолепной. Я только и мечтал быть "вторым дядей Юзей".
На бивуаках в пустыне дядя ложился, подкладывал под голову сумку с продуктами и притворялся спящим. Шакалы подползали, поджав хвосты. Когда самый наглый из них начинал осторожно вытаскивать зубами сумку из-под дядиной головы, дядя оглушительно чихал, и трусливый шакал, даже не взвизгнув, тут же на месте умирал от разрыва сердца.
Мы верили этому, потому что хорошо знали, как чихал по утрам дядя Юзя, готовясь к новому дню. В ответ на этот чих звенели стекла в окнах, и кошка, обезумев, металась по комнате в поисках спасения.