Мужчина, женатый на любовнице, никогда не возьмет себе в любовницы жену.
Бескорыстная любовь? Не верю. Мы любим, чтобы нас любили.
Смерть... она застигает нас среди жизни.
Обычно она открывала эту дверь не медля и не спрашивая: все-таки старший геолог — не постороннее лицо на промысле. Но сейчас она чувствовала себя посторонней. Уже не у дел. Отпускница.
Странно подшучивала над Светланой жизнь. Рано расцветшая, пышная ее лебединая красота еще в пору школьных увлечений и потом, в институте, отпугивала сверстников, сверстники ухаживали за всякими пигалицами, малявками. А на Светлану заглядывались мужчины старше ее. Иногда — гораздо старше ее. Настоящие, видные, мужественные мужчины. Всем им был присущ один-единственный общий недостаток: они были женаты.
«Чем же была вся предыдущая беседа, если разговор начистоту только предстоит?»
«И почему не может понять человек: что ей за радость? Никакой радости не принес он ей. А ей хочется, радости. Нужно».
— Тяжело, Глеб… Понимаешь, очень тяжело все складывается. Я не о нас с тобой — о промысле. Что делать — не знаю… Вот когда врач приходит к больному и видит, что уже ничего нельзя сделать. Все на него надеются, верят, что он все может. А он уже ничего не может… Однако садится выписывать лекарство: какую-нибудь безвредную микстуру. Добро — по-латыни… Нельзя же ему просто взять чемоданчик и уйти!
Просто беда, если какой-нибудь замысел явится не среди бела дня, а на самом пороге ночи. Тогда уже не отвязаться от раздумий. Мысль работает лихорадочно и остро. Она подгоняет пульс, а тот в свою очередь торопит мысль. И уже нет возможности ни успокоиться, ни заснуть, пока не наступит полное изнеможение.
Впрочем, он доволен заранее: давно не видано на Унь-Яге такого всеобщего оживления, не слыхано таких жарких споров. Сразу вдруг посвежело в воздухе. И одно это что-нибудь да значит.