— Существует еще одна важная религия в наши дни, — продолжила Кэсси, — культ тела. Вся эта нравоучительная реклама и лавина информации о вреде курения и алкоголя, о фитнесе…— После этого мне всегда хочется проверить, сколько сигарет я смогу выкурить за раз, — заметил я.— Мне тоже. Но речь идет не только о вреде для здоровья — нам стараются внушить, будто это плохо и с моральной точки зрения. Словно, занимаясь физзарядкой по утрам и потребляя меньше жира, ты становишься совершенной личностью. Я уже не говорю про кошмарную рекламу, где курение не просто глупость, а прямо мировое зло. Людям нужны хоть какие-то правила для принятия решений. А все эти йогуртовые добродетели и финансовое фарисейство лишь заполняют вакуум. Но главная проблема в том, что у нас все шиворот-навыворот. Мы не совершаем правильные поступки, надеясь, что нас за это вознаградят; само по себе вознаграждение и есть правильная штука.
Черт возьми, это Ирландия, здесь нет секретов
Никто не знает тебя лучше людей, с которыми ты вырос.
«Не люблю, когда за столом одни пьют, а другие нет. Разговор становится каким-то нервным.»
Люди вообще злы и безжалостны, а что касается жестокости бесстрастного ума, который ловко нащупывает ваши слабые места и легко манипулирует фактами, желая добить и сломать вас до конца, - это, похоже, самая чистая, утонченная и цивилизованная форма варварства.
Дети живут в волшебных сказках и страшных мифах, о которых не подозревают их родители.
Жертва - это человек, с которым вы никогда не познакомитесь.
Я вспомнил суровое правило Викторианской эпохи — всегда размышлять о смерти — и отчеканенные на могилах надписи: «Каков ты есть, таким я был; каков я есть, таким ты будешь…» Теперь смерть — это не круто и старомодно. Главным свойством современности является пластичность: все подгоняется под одну мерку, разработанную маркетинговыми службами, кроится по канонам того или иного брэнда. Мы так привыкли превращать предметы в любую нужную нам форму, что встреча со смертью — особой абсолютно негнущейся, неизменной и непластичной — вызывает у нас глубокий шок.
Как наша зависть, покаявшись, разрешается во милосердии.
...ничто на свете, даже страсть, не может нас заставить принять то, отчего выворачивает наизнанку...