Она сумасшедшая, но сумасшествие и глупость не одно и то же.
"Кто-нибудь мог бы прийти и спасти от ужаса, но никто не пришел...потому что никто никогда не приходит".
Знаешь, почему авторы пишут, что посвящают книги своим близким? Потому что в конце концов масштабы собственного эгоизма начинают их пугать.
Может, есть и феи, и эльфы, но помни: Бог помогает тем, кто помогает себе сам.
Робити припущення, не маючи фактів, — це величезна помилка.
— Женщин вообще трудно понять. Вы помните одну, в Маргете, которую я заподозрил по той же самой причине. А потом оказалось, что волновалась она, потому что у нее не был напудрен нос. Как можно строить предположения на таком неверном материале? За самым обычным поведением женщины может крыться очень многое, а ее замешательство иногда зависит от шпильки или щипцов для завивки волос… До свидания, Уотсон.
Фокус в том, чтобы забить себе голову и перестать думать. Не возвращаться в прошлое. Сидишь ты здесь, видишь красный карандаш — и он есть. А того, что было — нет. Но к этому нужно еще приноровиться, поэтому приходится напоминать себе: карандаш, карандаш, карандаш. Держаться за то, что можно потрогать руками. Непридуманное. Твердое.
А если мы все устали, все мы одинаково устали настолько, что нет сил голову поднять — не то что смотреть друг на друга, не то, что слышать, — значит, вообще все зря. Потому что мы никогда и не встретимся, не посмотрим друг на друга, не поговорим. Знаешь, ты знаешь, все всегда заканчивается хорошо. А если не хорошо, значит, еще не конец.
Повторять — стыдно! Как дурак в эту толпу — все побежали, и я побежал. Толпа… Слово-то какое. Толпа тупа. Народ. Масса. Да хоть обкричись — никто не услышит, так?
Впрочем, кому-то вполне достаточно яблока на краю стола, а кому-то — сказать: «от кого пришло, к тому и ушло», и уйти, не оглядываясь, чтоб невзначай не зацепило, вдруг порча, тьфу-тьфу-тьфу, свят-свят-свят.