Большая желтая собака обнюхивала ему сапоги, а большая черная собака обнюхивала желтую. То были счастливые собаки. Оба хвоста их виляли.
Женщины всегда преподносят мужчинам ошеломляющие сюрпризы.
Делла так и сделала — из чего можно вывести заключение, что вся наша жизнь состоит из слез, жалоб и улыбок, с перевесом в сторону слез.
Волхвы, как вам известно, были мудрыми старцами - волшебниками, которые принесли свои дары Моаденцу в яслях. От них и пошёл обычай дарить на Рождество подарки. Поскольку они были мудрыми, то и подарки свои выбрали мудро, наверняка предусмотрев возможность замены в случае совпадения. Я же нескладно рассказал вам простенькую историю о двух глупых детях в съемной квартирке, которые совсем неблагоразумно пожертвовали друг для друга своими самыми большими сокровищами. Но в качестве последнего слова, обращённого к ныне живущим мудрецам, я скажу, что из всех дарителей эти двое были самыми мудрыми. Из всех приносящих и принимающих дары самые мудрые - те, кто берет с них пример. Отныне и во веки веков они - самые мудрые. ОНИ И ЕСТЬ ИСТИННЫЕ ВОЛШЕБНИКИ.
Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, - продолжала она, и её нежный голос вдруг зазвучал серьёзно, - но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе!
К сему присовокуплялась карточка с надписью: "М-р Джеймс Диллингхем Юнг" "Диллингхем" развернулось во всю длину в недавний период благосостояния, когда обладатель указанного имени получал тридцать долларов в неделю. Теперь, после того как этот доход понизился до двадцати долларов, буквы в слове "Диллингхем" потускнели, словно не на шутку задумавшись: а не сократиться ли им в скромное и непритязательное "Д"?
- Господи, сделай так, чтобы я ему не разонравилась.
Женщина — самое беспомощное из земных созданий, грациозная, как лань, но без её быстроты, прекрасная, как птица, но без её крыльев, полная сладости, как медоносная пчела, но без её... Лучше бросим метафору — среди нас могут оказаться ужаленные.
Она посмотрела на себя в зеркало долгим, внимательным и критическим взглядом.
Может быть, волосы на моей голове и можно пересчитать, - продолжала она, и ее нежный голос вдруг зазвучал серьезно, - но никто, никто не мог бы измерить мою любовь к тебе!