Мы попробуем им помочь, Бет, но некоторым помочь уже нельзя. И от этой мысли моему старому сердцу очень больно.
Со мной все будет нормально. Пока снова не станет ненормально. Но и это тоже нормально.
Найди себе занятие и будь всегда при деле. Формула не была откровением, но придавала сил.
Сципион запросил сенат, что делать с захваченным городом. Пришел ответ: сровнять с землей и перепахать плугом, чтобы место это было проклято навсегда. Город подожгли. Он горел семнадцать дней. Сципион с лагерного холма с печалью смотрел на пожар. С ним был Полибий. Он слышал, как Сципион произнес два стиха из «Илиады»:
Будет некогда день — и погибнет священная Троя. С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.
— О чем ты думаешь? — спросил его Полибий. Сципион ответил:
— Я думаю, что когда-нибудь вот так же погибнет и Рим.
Дисциплина — это и умение хранить тайну. Сенаторы никогда не рассказывали женам, о чем говорилось в сенате: женщины болтливы. Один сенатор взял с собой на заседание сына-подростка. Мать решила, что от мальчика ей легче будет выведать, о чем шла речь на заседании, и стала приставать к сыну с расспросами. Сын решил схитрить.
— Обсуждали, какой лучше принять закон: чтобы каждый мужчина имел двух жен или чтобы каждая женщина — двух мужей, — сказал он.
Мать поклялась хранить тайну. Однако уже на следующий день сенат осаждала целая толпа женщин со слезным криком:
— Лучше каждой женщине двух мужей!
Сенаторы были в ужасе. Мальчик успокоил их, рассказав о своей шутке. Ему объявили благодарность, но на будущее запретили приводить в сенат детей.
Против войны с Карфагеном стояли Сципионы, Эмилии и их друзья. Они напоминали: вот уже 100 лет воюет Рим с Карфагеном, Македонией, Сирией, и 100 лет не слышно в Риме о борьбе сословий - патрициев и плебеев, бедных и богатых. Страх перед внешним врагом объединяет народ. Если разрушить Карфаген - страха не будет, единодушия не будет, внешние войны кончатся, междоусобные начнутся, и Рим падет, погубив сам себя.
"...Как тут много людей!" Аяко даже рассмеялась: "Вот уж не думала, что токиец может такое сказать о Хиросиме".
А из всех народов наибольше почитают они себя, потом живущих в ближайшем соседстве, потом отдаленнейших соседов, и так далее, наименее же тех, кои от них далее всего: ибо, полагая себя из всех гораздо наилучшими, они рассуждают, что все другие причастны доблести по мере отдаленности от них и кто от них обитает всех дальше, тот и всех хуже...
"О нравах и обычаях персов я знаю следующее, — пишет Геродот, — Ставить кумиры, сооружать храмы и алтари у них не в обычае. Кто это делает, тех они обзывают глупцами, — потому, как мне кажется, что не представляют себе богов человекоподобными, как это делают эллины. Жертвы богам они приносят на высочайших горах, а боги эти — небо, солнце, луна, земля, огонь, вода и ветер. При этом жертвователь совершает молитву, но молится не за себя, а о благополучии царя и всех персов, ибо ведь в числе всех персов находится и он сам..."
До вина персы великие охотники. Все важнейшие дела свои обсуждают они во хмелю, а окончательно решают на другой день, уже трезвыми. И напротив, если о чем-нибудь они совещаются трезвыми, то решение принимают во хмелю.