Сон — лучшее лекарство. Он успокаивает, отодвигая все заботы на будущее, дает отдых, восстанавливает силы, но одновременно сон — это злейший враг в момент опасности, когда требуется полная мобилизация всех способностей. Он убаюкивает, когда надо бодрствовать, нашептывает успокаивающие глупости, когда надо смотреть в оба. Но что такое сон, когда ни предпринять ничего нельзя, ни успокоиться невозможно? Вязкая полудрема, не похожая ни на что: одна половина мозга затянута мраком, пока другая — то ли следит за событиями, то ли грезит наяву.
— Залив Пятидесяти Островов! — устало объявил Дефаго. — И солнце, похоже, скоро опустит в него свою лысую башку! — добавил он с неосознанной поэтичностью,
Вокруг сгущалось иное бытие, на секунду выдавшее себя ничтожным трепетом и тут же отступившее назад.
Когда душа расстается с каким-либо необычным чувством, ум тут же находит добрый десяток способов подыскать этому чувству самое простое, пусть и поверхностное объяснение…
Десять вечера — для охотников слишком поздний час, чтобы продолжать бодрствовать.
...сморенный сном, угревшись в одеялах, Симпсон лежал в глубоком забытьи; ночь утешила и умиротворила его, притупив острые края памяти и беспокойства. Не прошло и получаса, как он снова утратил всякие связи с окружающим внешним миром.
Лишенный защиты памяти и разума, призванных ограждать человека от опасных реакций на все неожиданное, он, подобно капитану корабля в бушующем море, готовому взять курс даже на призрачные, предательские огни, поддался страху, заполонившему сердце и душу.
Он пересыпал свою речь словечками, которые прежде не позволил бы себе употребить в присутствии юного богослова, но мы из уважения к читателю предпочли опустить их.
Он еще чувствовал тепло мгновение назад находившегося рядом, но стремительно исчезнувшего тела; еще лежало на земле свившееся клубком одеяло, и палатка трепетала от неистовства стремительного бегства. В ушах продолжали звучать непостижимые, странные крики, словно бы исторгнутые устами внезапно сошедшего с ума человека. Это чрезвычайное, дикое происшествие запечатлелось в мозгу Симпсона не только благодаря зрению и слуху: когда Дефаго с воплем взлетал в неведомую высь, юноша уловил очень странный — слабый, но острый и едкий — запах, распространившийся по всей палатке. Кажется, именно в ту минуту, когда въедливая вонь дошла через ноздри до самого горла, он окончательно пришел в себя, вскочил на ноги и, собрав все свое мужество, выбрался из палатки на воздух.
Врачи часто лгут во спасение больных, им не привыкать.