I thought about my literary ancestors and how they strove to balance language and emotion in their poetry. Words for them were transparent to the truths they expressed. For me, try as I might to achieve their clarity of purpose, words has become nothing but a distortion. The more earnestly I chose them, the falser they became. Long ago the Chinese poet Du Mu struggled with this problem and ultimately decided:In this world unmoored, except for poems, all words are forced.
It seemed to me that people do a rather good job of creating levels of hell all by themselves, and this was something worth writing about.
yo no naka wo nani nagekamashi yamazakura hana miru hodo no kokoro nariseba Why do we suffer so in the world? Just regard life as the short bloom of the mountain cherry.
- Тётушка Фудзи, я никого не могу поймать, - пожаловалась девочка.
Я погладила её по волосам и сказала, что удача приходит к тем, кого тыкают, а не к тем, у кого есть палка.
- Это значит, у тебя будет много сыновей.
Масако просияла. Затем, притворившись, что возвращается на поле сражения, малютка неожиданно обернулась и стукнула меня палочкой по ноге.
- Вот тебе следующий малыш, - пискнула она и унеслась прочь.
Единственное что их озадачило - это мой немолодой возраст. Они ожидали появление покорной юной красавицы, а не 25-тилетней старой девы с репутацией книжного цервя.
Ныне, мысленно обращаясь к прошлому, я ужасаюсь колличеству переведённой мною бумаги. В аду наверняка отведён особый уголок для писак, вроде меня.
С точки зрения мужчины, ревность - самый вопиющий недостаток женщины. С точки зрения женщины, ветренный мужчина куда хуже ревнивцы. Если вдуматься, поразительно, что мужчины и женщины вообще способны поладить друг с другом.
Странно, но тем не менее справедливо, что люди так же, или даже больше, тщеславятся своими недостатками, как и достоинствами.
В занятиях не по вкусу второй день обычно бывает для нас тяжелее первого: мы возвращаемся к делу со всей раздражительностью, в которую нас привели предшествовавшие неприятности.
Но не бывает человеческого поступка более редкого, несмотря на все несправедливости и провокации, чем лишение собственных родственников наследства. Люди могут любить других куда сильней, чем почитать родственников, - к последним они могут питать отвращение вплоть до ненависти, - и все же на пороге смерти оживает сильнейшее ощущение родства, которое заставляет завещателя отписывать свое владение следующему роду, согласно привычке столь древней, что она кажется ровесницей самой природы.