A я совершеннo нe знaл, чтo гoворить. Я тoгда ещe не умeл произнoсить oбязательные в этих случaях и ни к чeму нe обязывaющие слoва.
... ничтo тaк не oтдаляет мужчину и жeнщину, кaк физичeская близoсть, нe оплачeнная пoдлинной любoвью…
Одним словом, ничто так не отдаляет мужчину и женщину, как физическая близость, не оплаченная подлинной любовью.
Учение или, как теперь принято говорить, учёба – это, по-моему, многолетняя изнурительная война между классной доской и школьным окном. Начинается она – как и вторая мировая – 1 сентября, с переменным успехом идёт весь учебный год, и только к маю распахнутое, весеннее окно одерживает прочную победу. Тогда Министерство просвещения объявляет перемирие, продиктованное якобы заботой о детях и в дальнейшем именуемое «каникулами».
Школа - это вредная привычка, в которой со временем находишь удовольствие.
Работающего ученика преподаватель обычно не трогает, точно так же как хищник не обращает внимания на человека, притворившегося мёртвым.
А что, если б человеку, кроме основной жизни, давалась еще одна - для работы над ошибками? - мудро подумал я. - Тогда все свои просчеты и нелепицы можно обвести карандашом, подобрать однокоренные промахи и оставшееся до последнего звонка время наслаждаться переменчивым заоконным пейзажем. Но в том-то и штука, что мы совершаем ошибки и работаем над ними одновременно. Мало этого, исправляя одни глупости, мы тут же делаем другие. И так длится до конца, до последнего звонка, когда нужно сдавать свою единственную тетрадь.
Человек никогда не станет беспристрастной диагностическая машиной. Ожидание врача всегда влияют на его выводы.
Но вне конкуренции исследование влияния ткани, из которой сделано нижнее белье, на сексуальную активность. По каким-то причинам автор не смог организовать эксперимент на людях и был вынужден использовать лабораторных крыс.
многократно разведенными частицами берлинской стены рекомендуют лечить “чувство покинутости, разобщенности и ужаса”, а также назначать их жертвам политического, религиозного и сексуального насилия