Джон стал женихом и несчастнейшим человеком в мире.
Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда.
О, дайте мне хоть разок посентиментальничать. Я так устал быть циником!
"Как же ты ее достал?"
"Простите?"
"Говорю: дождь перестал".
"Да, кажется".
"Я где-то видал эту девочку".
"Она моя дочь".
"Врешь - не дочь".
"Простите?"
"Я говорю: роскошная ночь. Где ее мать?"
"Умерла".
Да, мы ссорились, да, она бывала прегадкой, да, она чинила мне всякие препятствия, но невзирая на ее гримасы, невзирая на грубость жизни, опасность, ужасную безнадежность, я все-таки жил на самой глубине избранного мной рая — рая, небеса которого рдели как адское пламя, — но все-таки рая.
Он разбил моё сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь.
..и я глядел, и не мог наглядеться, и знал - столь же твердо, как то,что умру, - что я люблю ее больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете, или мечтал увидеть на том. От нее оставалось лишь легчайшее фиалковое веяние, листопадное эхо той нимфетки, на которую я наваливался с такими криками в прошлом;
«Неприличное» бывает зачастую равнозначаще «необычному».
Жизнь — серия комических номеров.
"Потому что, видишь ли", продолжал я, "нет смысла сидеть в этом городе".
"Нет смысла сидеть где бы то ни было", сказала Лолита.
«Почти все одуванчики уже превратились из солнц в луны».
"Сначала я думал стать психиатром, как многие неудачники; но я был неудачником особым."
«Ни один человек не способен сам по себе совершить идеальное преступление; случай, однако, способен на это».
Я прикрыл лицо рукой и разразился слезами - самыми горячими из всех пролитых мной. Я чувствовал, как они вьются промеж моих пальцев и стекают по подбородку, и обжигают меня, и нос у меня был заложен, и я не мог перестать рыдать, и тут она прикоснулась к моей кисти.
"Я умру, если тронешь меня", - сказал я. - "Ты совсем уверена, что не поедешь со мной? Нет ли отдаленной надежды, что поедешь? Только на это ответь мне".
"Нет", - сказала она, - "нет, душка, нет". Первый раз в жизни она так ко мне обратилась.
"Нет", - повторила она. - "Об этом не может быть речи. Я бы, скорее, вернулась к Ку. Дело в том, что..."
Ей не хватило, видимо, слов. Я мысленно снабдил ее ими - ("...он разбил мое сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь").
"Как же ты ее достал?" "Простите?" "Говорю: дождь перестал". "Да, кажется". "Я где-то видал эту девочку". "Она моя дочь". "Врешь - не дочь". "Простите?" "Я говорю: роскошная ночь. Где ее мать?" "Умерла".
...память воскрешает все, кроме запахов, и зато ничто так полно не воскрешает прошлого, как запах, когда-то связанный с ним.
Меня тошнит от мальчиков и скандальчиков.
О, дайте мне хоть разок посентиментальничать. Я так устал быть циником!