- Что мертво – умереть не может, – с усмешкой повторяю девиз Грейджоев из пресловутой «Игры престолов»...
Ясно. Стою, как дурочка, не зная, что сказать. Долго стою. В крохотное окошко проникает багровый луч закатного солнца. Стекает по стене на дощатый пол, касается Климовых ног.
– Я сильная, Клим. Тебе может показаться иначе, но жизнь здорово меня закалила.
– Каленая сталь не гнется. Зато прекрасно ломается.
– Я не сломаюсь. Теперь нет...
- Ты ведь знаешь, что когда хотят умереть – режут вдоль. Я же, как и миллионы других дурочек, просто хотела обратить на себя внимание. Даже сухожилия не повредила, – добавляю с дурацкой гордостью в голосе, которая моего зека выбешивает.
– Обратила?
– Он отвез меня штопать. Проследил, чтобы о случившемся не сообщали. Нашел мне психолога. Уговорил пройти реабилитацию. Говорю же, по-своему Молотов обо мне заботился.
– Сначала калечит, потом лечит? Это не забота...
- Как думаешь, можно ли всё простить и начать заново?
– Насчет «всё» не уверена, но в некоторых случаях очень даже.
– Это страшно, Ясь, – Светка по-детски закусила дрожащую губу. – Когда уже на все махнул рукой – не так больно. А если опять поверить…
– Я понимаю, котеночек. Но знаешь, что-то мне подсказывает, ты не пожалеешь...
...Два года я честно пытался доказать Светке, что я не жираф. Как монах, блядь, ходил. Жена не дает потому, что я, оказывается, блядун. А блядей я сам отваживаю. Потом махнул рукой. Думал, если один черт меня во всех грехах обвиняют, так пусть хоть это будет по делу. Так вот и живем.
– Дураки, – шепчу я. – Какие же вы дураки...
- Доверять надо. Что ты зациклилась на возрасте? Не всякая соска выглядит так, как ты. Откуда ей знать, как твоему мужику сделать хорошо? А вот ты с ним двадцать лет. У кого больше шансов устроить парню фейерверк, а, Свет?
– Ему не фейерверк нужен, а свежее мясо.
Знаете, когда говорят, дескать, я его выбрала сердцем – это такая херня! За наш выбор в девяноста девяти процентах случаев отвечает как раз таки – мозг. Это мозг найдет и выкатит вам сто сорок миллионов причин вернуться к бывшему. Потому что так ему привычнее и безопаснее. Потому что так, блядь, ему понятнее. Потому что на этой территории все ему знакомо, а значит, менее стрессово. Ведь самое худшее, что может быть для мозга – полная неизвестность...
- Давайте выпьем за нашу прекрасную принцессу Ясмин. Какие ее годы, правда? Умница, красавица, теперь еще и свободная! – Валюха назидательно выставляет перед собой указательный палец.
– Ну, допустим, после тридцати свободных людей уже нет. Мы все прикреплены к поликлинике, – смеется мама, и мы все вслед за ней.
...Тогда мне очень сильно была нужна надежда. Когда нет веры, нужно хоть что-то, правда?
...Развестись-то, конечно, можно. И даже устроить жизнь заново. Да только с вероятностью в девяносто девять процентов через какое-то время все опять пойдет по пизде, эмоции схлопнутся, быт зажрет, захочется чего-нибудь новенького, и финал будет точно таким же, как и в предыдущем случае. Так стоит ли рыпаться? Трепыхаться. Надеяться. Влюбляться. Доверять. Начинать все заново. Становиться вновь уязвимым. Стоит ли?